🕮 Читать книгу «Закон Долга. Среди людей» онлайн

Фактически она превратилась в пленницу усадьбы, поскольку вызова от короля всё ещё не поступало – нашлись какие-то дела поважнее, но раз его ждали, то приходилось постоянно быть под рукой. Она чуть не выла в четырёх стенах от скуки, поскольку Кесса вполне прозрачно намекнула, что её забота сейчас быть в доступе, при этом не путаясь у всех под ногами. Поговорить было не с кем – хозяевам не до неё, а Птичка предпочёл переждать всю эту нервотрёпку в своём лесном убежище, несмотря на все попытки Дэкина отговорить его от этой затеи. Единственное, на что он согласился, это взять с собой достаточно припасов и всё необходимое для более цивилизованной жизни, пусть даже она и проходила под корнями дерева. Смирившись с решением подопечного, хозяин попросил его присматривать за табунами, раз уж он всё равно будет рядом. Парень не стал спорить, тем более что последнее время отношения между ним и пастухами наладились. Теперь они воспринимали его как равного, у которого к тому же можно многому научиться.

Не самых лучших ощущений Ире добавляли взгляды со всех сторон. Скромность и такт жителей Ризмы ярко контрастировали с практически показным обсуждением королевских слуг. В отличие от простодушного любопытства местных жителей, которые перестали рычать в её сторону, стоило Дэкину объяснить кому следует, что она человек не их традиции, придворное перешёптывание и чесание языков действовало на нервы. Нет, они не говорили в полный голос, но стоило Ире высунуть нос из комнаты, как она чувствовала бесцеремонные взгляды, тыкающие пальцы и резко переходящие на шёпот голоса. Неприятно.

Эйуна она теперь тоже видела регулярно, но они были под стать своей соотечественнице с Болота и почти не обращали внимания на суетящихся вокруг людей и на неё тоже. С той лишь разницей, что этикет блюли строго и «спасибо-пожалуйста» говорить не забывали. В общем, гости были воспитанные, но весьма хмурые. Что не мешало жительницам дома вздыхать по углам, провожая восторженными взглядами очередного красавца. С пути женщин-эйуна старались убраться подальше, и завистливое шипение вслед очередной красавице было едва слышным. Короля и тану вообще было не видно. Из разговоров слуг Ира знала, что их часто не бывало дома, а когда бывали, то запирались в своих комнатах, погружаясь в дела и принимая лишь избранных.

На улице удавалось побывать редко. Особенно печалило, что погода-то как раз стояла отличная, она так и манила покинуть дом. Ира стоически боролась, но в какой-то момент просто не выдержала. В конце концов, ну позовут её, пошлют кого-нибудь поискать. Ладно, так и быть, на пастбище не потопаем, но хоть по улицам-то пройтись можно!

Было шумно. Новые лица в городе вызывали неугомонную деятельность торговцев, и они надрывали глотки, чтобы привлечь внимание прохожих. Никогда ещё Ира не видела, чтобы рынок был так заполнен товарами. Такое ощущение, что вытащили на продажу всё, что только можно. Даже слуги Дэкина привели в торговые ряды несколько архи. Поздоровавшись, Ира узнала, что продажи идут бойко и уже голов пять нашли новых хозяев среди высокопоставленных солдат короля.

Людей Шукара она тоже заметила – эти пытались продать щенков моса. Она прошла мимо. Моса были редким исключением из числа животных – даже в юном возрасте они не смотрелись милыми и забавными. Наоборот, сразу становилось ясно, что это опасный зверь, ещё не один год потребуется, чтобы к порядку призвать. Слюна, текущая с подбородков надрывающихся щенков, которые пытались броситься на любого, кто сунет к ним в клетки хоть палец, отбивала всякую охоту ими любоваться. В обозе правителей также нашлось множество товаров, и к прилавкам приезжих пробиться не было никакой возможности.

Внезапно отовсюду раздались восторженные крики, и толпа бросилась по дороге на центральную площадь. Ира аккуратно посторонилась, прижавшись к стене какого-то строения, боясь быть сбитой с ног. Люди бежали к большому помосту, совсем свежему, его соорудили за пару дней.

На сцене стояли четыре мужчины-эйуна, которые спокойными взглядами окидывали полную радостного ожидания толпу. В руках они держали музыкальные инструменты: что-то наподобие странно изогнутой гитары, флейту и нечто маленькое квадратное – не разглядишь. Там же стояла лавка, и музыканты сели на неё, а оставшийся мужчина встал поближе к краю сцены.

Едва собравшаяся толпа затихла, эйуна запел.

Иру дёрнуло в груди от этого голоса. Сильный, чистый, казалось, он был готов накрыть собой не только эту площадь, но и весь городок. Сказки определённо не врали, такой голос стоило услышать! Казалось, что даже ритм собственного сердца является одним из инструментов мелодии и каждый удар приходится ровно на отведённое ему место. Музыканты тоже не уступали певцу в мастерстве, заставляя свои инструменты не просто играть, а передавать эмоции, составляющие с песней единую гармонию.

«Какой изумительный коллектив исполнителей! Наверняка они известны на всю Рахидэтель. Таким и реклама не нужна – слава вперёд полетит быстрее пожара, стоит один раз услышать».

Эйуна спели всего четыре песни, но поставленный возле помоста небольшой ящичек моментально наполнился монетами аж с горкой, стоило им поклониться, давая понять, что представление окончено. Никто не возражал против такой краткости выступления. Народ на площади и без того имел столь ошалелый вид, что было непонятно, кто кому подал на пропитание – коллектив песней народу или народ исполнителям деньгами.

Когда музыканты скрылись из виду, люди принялись, размахивая руками, обсуждать представление, кто-то хватался за сердце, не в силах иначе передать переполнявшие чувства. Ира сама была не в меньшем шоке. Это было настоящим ударом после постоянно льющейся в уши попсы. Хорошо ещё, что у неё дома слушали хорошую музыку и не брезговали классикой. Она боялась представить, каков был бы эффект от этих песен в противном случае. Душевыворачивающее впечатление. Вот что называется талант милостью богов, как бы их тут ни звали. Вспомнился Лэтте-ри. Его песни тоже обладали волшебным свойством вселять мужество и надежду, но это были иные песни. Вряд ли им было бы место на сцене. В них чувствовалось что-то глубоко личное, пережитое внутри.

Внезапно на помост поднялся человек, одетый в ярко-красный камзол. Она уже знала, что это глашатай, их приехало то ли двое, то ли трое вместе со свитой. Рядом стоял солдат с духовым инструментом. Он торжественно поднёс его к губам, несколько раз дунул, оглашая площадь глубоким и протяжным звуком, привлекая внимание прохожих. Народ насторожился, потихоньку подтягиваясь к помосту. Мужчина оглядел толпу и развернул большой бумажный свиток.

– Указ Его королевского Величества Варина Раслинга, милостью Божественных Сестёр короля всех людей Рахидэтели!

Глашатай сделал паузу. Люди начали перешёптываться. Уже очень давно в Ризме не оглашали указов самого короля: маленький сельский городок жил своей тихой жизнью, вдали от высокой политики.

– Повелеваем всем своим верноподданным города Ризма присутствовать завтра на открытом судилище! По обвинению в убийствах будет учинён суд над Руввой Нираном и его слугами!

Народ не скрывал своего изумления, многие ахали. Ира судорожно старалась вспомнить, где она могла слышать это имя. Так и не сумев понять, о ком речь, она подумала, что, пожалуй, это событие пропустит. Она не уроженец этого города, и если честно, скучное судебное разбирательство, если верить телевизору, само по себе заставит уснуть кого угодно, а уж не зная тонкостей языка, не разбираясь в законах…

– Писано в двадцать пятый день третьего месяца лета! Да пребудет с нами милость Божественных Сестёр! – громко закончил глашатай и сошёл с помоста.

– Рувва Ниран! Над самим Нираном! – слышала Ира пересуды. Пройдясь ещё по рынку, купила сладкую булочку у уличного торговца, который даже не обратил внимания на клиентку, увлечённый болтовнёй с кем-то из крестьян о приказе короля.

На следующий день дом опустел. Остались только няньки, следящие за ребятишками, несколько стариков и служанок. Поев в одиночестве и проведя часа четыре за рукоделием, Ира пошла ходить по пустым коридорам. Помогла посидеть с детьми. В итоге плюнула и ушла на пастбище. Вот когда-когда, а сегодня её точно никуда не позовут.

Птичка наворачивал круги на Синей Пятке, объясняя параллельно что-то подпаску, ехавшему рядом на одной из спокойных кобыл. Она помахала им рукой и направилась прямиком к загону Смаги. Последний встретил неприветливо, обидевшись, что она так надолго его забросила. Умаслив своего рыжего друга кусочком синего равника, Ира села верхом и начала носиться по полю, давая архи проявить своё буйство, а себе упиться свободой, которой так не доставало последнее время.

Ещё не начала садиться Лелла, вторая звезда, когда она почувствовала, что ноги уже отваливаются. Посидев у костра с Птичкой и наскоро перекусив лепёшками с варёными овощами, она прогулочным шагом двинулась обратно в город. Шла не спеша, удивляясь тому, что на улицах до сих пор никого нет. Неужели открытый суд ещё не закончился? Рынок не работал. Пройдя мимо пустых торговых мест, Ира остановилась. Её внимание привлёк шум с площади. Может, всё-таки сходить? Судя по гвалту, страсти там нешуточные. Помассировав звенящие от напряжения икры, она решилась.

Толпа окружила возвышение, на котором вчера пели эйуна. Пробиться через неё было почти нереально, да и не было у Иры такой цели. Нырнув в тень козырька ближайшего строения, она встала на краешек старой лавочки и вытянулась на носочках, чтобы что-то видеть.

Толпа напоминала слоёный пирог: впереди у самого помоста были исключительно мужчины, позади напирали юноши «призывного возраста», за ними – взрослые женщины и в самом конце – девушки, начиная примерно лет с пятнадцати-шестнадцати, постоянно приподымающиеся на цыпочки. Чуть сбоку, приняв строевой порядок, рядами стояли мужчины и женщины эйуна.

Разглядев лица на помосте, она широко распахнула глаза. Рувва Ниран! Естественно, ей знакомо это имя! Это судья города, тот самый, что находился в гостях у Дэкина при прочтении письма! Сейчас он был связан, его удерживали два солдата, из рук которых он рвался, крича что-то про эйуна. Говорил быстро и использовал множество незнакомых Ире слов – перевести что-то в этой мешанине не представлялось возможным. Но что-то подсказывало, что подсудимый не стесняется в выражениях, поминая ушастых созданий, а также своего монарха и его отца с дедом. Король сидел в стороне на высоком стуле, рядом с тану. Фаворит короля и герцог Альтариэн тоже находились тут. Были ещё люди в странной форме, солдаты. Впереди них замерли Атарин и помощник судьи, пытавшийся стать незаметнее. Несколько связанных по рукам и ногам бледных мужчин стояли, охраняемые, у дальнего края помоста. Ещё некоторое время судья кричал, выпячивая безумные глаза, брызгая во все стороны слюной. Король молча слушал, периодически кивая в сторону писца, который сидел чуть позади него и потому Ира его не сразу заметила.

Когда у Руввы Нирана кончились слова и силы для крика, король кивнул писцу, и тот протянул ему большой документ на подпись. Король размашисто провёл пером и вернул бумагу. Потом встал и вместе с тану и придворными ушёл с помоста, оставив на нём, кроме солдат и пленных, двух странных человек, отделившихся от свиты, – одного невысокого, полностью закутанного в чёрный балахон, а второго здорового, одетого в одни только штаны. Голова и лицо последнего были чисто выбриты и до шеи включительно выкрашены в чёрный цвет. Под глазами красным цветом были выведены две широкие вертикальные полосы.

Разговоры оборвало. Вперёд вышел Атарин, которому писарь протянул бумагу, подписанную королём. Начальник стражи оглядел толпу и громко зачитал:

– Мы, Варин из рода Раслинг, милостью Божественных Сестёр король всякого человека на землях Рахидэтели, выслушав обвинения и возражения, ознакомившись с доказательствами по делу Руввы Нирана, уроженца и судьи подвластного Нам города Ризмы, повелеваем!

За целенаправленную охоту на подданных дружественного Нам народа эйуна с последующими пытками и умерщвлениями последних, а также за превышение вверенных ему полномочий и публичное оскорбление короны Мы приговариваем Рувву Нирана к казни через четвертование! Его родных и слуг, участвовавших в убийствах и истязаниях, – к казни через отсечение головы! Его родных и слуг, потворствующих делам хозяина, но не замаравших рук убийствами и пытками, – к десяти годам каторжных работ в Южной каменоломне!