— Да, у нас соперничество по зубастости, — не отрицаю я. — Пока я здесь жила, на калитке висела другая табличка.
— Я догадался.
Демьян подходит ко мне, искря налитыми увлечением глазами. Майка кое-где прилипла к его мускулистому телу. На влажный лоб упала растрепавшаяся челка. Я напрасно пытаюсь отвести взгляд. Он буквально прирастает к этому мужчине. А нос втягивает его терпкий головокружительный запах — пот и дерево.
— Вы че, вместе в баню пойдете? — нудит Васька. — Фу-у-у…
— Шкандыбай отсюда, — фыркаю ей, и она, закатив глаза, тащит себя в дом.
— Я знал, что ты не устоишь, — мурчит Демьян, оглядывая мой старый цветастый халат.
— Закатай губу! Я из-за тебя люлей от матери огребла! Поэтому так вырядилась. Ни в какую баню я с тобой не пойду. Покажу, где что, и отпаривай свои мышцы как-нибудь сам.
Вхожу в комнату отдыха. Бросаю полотенца на скамейку, а банку ставлю на стол. Демьян следом перешагивает порог, озирается и скидывает дрова возле топки.
— Вон стаканы, — указываю на полку. — Здесь помывочная, — открываю дверь, за которой широкие полки с большими тазами, ковшами и даже залитый кипятком березовый веник. — А там парилка. Кран с горячей водой красный, с холодной — синий.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но сталкиваюсь с голым торсом. Этот втюханный мне судьбой жених уже стащил с себя майку и, облизываясь, расстегивает брючный ремень.
— Господи, — шепчу и прикрываю глаза, подрагивая ресницами.
— Для тебя я по-прежнему твой герой, — высказывается он, снимая джинсы.
От зазвеневшего в ушах волнения у меня на шее затягивается невидимая петля. Каждым своим ходом Демьян сбивает мои фигурки с шахматной доски. Загоняет меня в угол. Лишает не только выбора, но и желания его иметь.
Я все чаще прокручиваю в голове давнишнюю августовскую ночь, и кажется, помню ее подробнее вчерашнего дня. Понимаю, что сильно зациклена на негативном, а ничего с собой поделать не могу. Боюсь угодить в капкан.
Слышу, как джинсы летят на скамейку. Приоткрываю глаза: Демьян стягивает носки и, выпрямившись, засовывает большие пальцы за резинку боксеров, над которой виднеется вершина татуировки — корона. А под ней…
Меня бросает в жар без всякой парилки. Покрывшись краской, туплю взгляд в сторону и закусываю губу. Разум твердит, что надо бежать, а что-то в груди ноет, просит присмотреться к этому парню. Он, считая моего ребенка чужим, хочет его усыновить! Тогда на что он пойдет, узнав правду?
Демьян без стеснения снимает трусы и, поблескивая зубами, спрашивает:
— Тебе какую воду развести? Погорячее? Попрохладнее?
Я ни пошевелиться, ни вздохнуть не могу, а он такие сложные вопросы задает!
— Дем, я не буду с тобой мыться, — выдавливаю, разглядывая обшивку комнаты, в которой слишком много этого наглого и борзого жениха.
— Тогда я вызову безотказную партию, — отвечает он, обходит меня и скрывается за дверью.
Теперь по моей коже своими липкими лапками ползет мороз. Мерзкий и колючий. Мороз болезненной ревности. Как вспомню его куриц, так в дрожь бросает. А ведь им ничто не мешает вернуться из прошлого. Доведу — и он найдет себе ту, которая не будет из себя королеву корчить.
Ну уж нет! Не могу же я сказать своим родственникам, что я дура, передумала замуж, потому что брюлики в кольцах мелкие!
Скидываю с ног Васькины сланцы и развязываю пояс халата. Взгляд по привычке падает в отражение зеркала на стене. Чем я его соблазнять собралась?! Огроменным беременным животом?! Это в августе у меня был шанс завоевать его внимание — фигурой, раскрепощенностью, танцем… сексом. А что я предложу ему сейчас? Да он, как только это безобразие увидит, в окно выпрыгнет!
— Крош, ты там уснула?
Демьян перестает шуметь водой и греметь ковшом. Дверь приоткрывается, и я быстро запахиваю халат.
— Н-нет, — мотаю головой. — Я же сказала, что не буду с тобой мыться.
Он хмурится, и я опускаю лицо, лихорадочно силясь завязать узел на поясе.
Секунду Демьян на меня смотрит. Чего у него не отнять, так это умение читать меня: по глазам, по тону, по жестам.
— Колобок, ты чего? — улыбается он, выйдя из помывочной.