Крики в саду я слышу ещё до того, как открываю тяжёлую и на удивление уцелевшую дверь, за которой должна находиться мамина оранжерея. Застыв на пороге, обозреваю запущенное помещение, где власть уже давно захватили мамины плетущиеся любимчики и забравшийся снаружи красный плющ.
— На помощь! Кто-нибудь! Спасите! — орёт где-то за разбитыми окнами уже знакомый мне голос. Тот, что ломающийся и подростковый.
— Да никто тебя не услышит, болван, — гаркает второй, тот, что Юрген. — Разве что призрак твой, недоделанный.
— А что ты предлагаешь? Помирать здесь? — истерично кричит его товарищ.
Всё это звучит одновременно и приглушенно, и будто эхом. Где это они?
— Выбираться отсюда я предлагаю. Становись к стенке, я на тебя залезу.
— Ага, сейчас. Ты вон какой лось огромный. Давай, я на тебя.
— Да какая разница? Лезь уже, задохлик.
Дальше до меня доносятся лишь звуки возни и громкое пыхтение. Кажется, ребята куда-то свалились и теперь усердно пытаются выбраться. В голову приходит только одно место, куда здесь можно было упасть. Видимо, они тоже решили воспользоваться старой тропой, только в отличие от меня выбежали во двор и обходили южную башню. Вот и свалились в старый колодец за оранжереей.
И это… плохо. Сами вряд ли выберутся. Если только не оборотни… или представители ещё какой-то особо физически развитой расы. Но как-то не похоже.
Здравый смысл велит валить отсюда без оглядки и не тратить время, которое и так на исходе. Но совесть… от совести никуда не деться.
Вздохнув обречённо, сворачиваю к маминой каморке с инвентарём. Может, хоть его не растащили?
Слава небесам, инвентарь никого не заинтересовал. И каморка цела. А в ней, за вёдрами, лейками, всяческими тяпками и граблями стоит старая деревянная лестница. Она-то мне и нужна.
Провозившись минут десять, не меньше, чтобы вытащить её наружу сначала из каморки, а потом и из оранжереи, разбив попутно ещё одно окно у внешней двери, волоку свою добычу к колодцу. Тяжёлая, зараза. Зато с металлическими крюками сверху, чтобы можно было закрепить.
— Эй, вы. Лестницу даю. Осторожно, — кричу в колодец, нарочно делая голос грубее.
Ребята, наверное, слышали мою возню, потому что сидят тихо, как мыши. Опять призрака испугались?
— Лестницу? А ты говорил, что нас никто не услышит, Юрг.
Но я их уже не слушаю, поскольку занята тем, чтобы осторожно спустить свою ношу в тёмное отверстие колодца. Раньше его всегда закрытым держали. А сейчас массивная обитая металлом крышка валяется в кустах. Вот парней и угораздило.
Ждать, пока они выберутся, мне резона никакого. Чем могла, помогла. Дальше сами. А мне уже не то что уходить, бежать изо всех ног надо. Тревожно как-то.
Закрепив надёжно крюки на краю колодца, ухожу, не прощаясь. Пусть лучше призраком считают.
Поспешно добравшись до садовой калитки, не выдерживаю и бросаю последний взгляд на отчий дом. Прощай, мой родной.
Закусив губу, тихо всхлипываю и ступаю на тропинку, делая первый шаг в неизвестность.
Я обязательно сюда когда-нибудь вернусь. И обязательно узнаю, за что убили мою семью. Но для начала должна выжить сама.
И уже отойдя на добрый десяток метров, внезапно слышу из битых окон замка ужасающий яростный рёв. А затем грохот. И ещё… ещё…
Ой, мамочки. Он тут. Так быстро. И явно пытается вырваться из ловушки потайных ходов.
Не раздумывая больше ни секунды, бросаюсь бежать изо всех ног.
— А-а-а-а, — раздаётся позади испуганный ор парней. Тоже оборотня услышали.
— Заткнись, Ванчек, — вопит Юрген.
— Ты сам орёшь.