«Минутку: что за хрень творится у меня в голове?»
Обычно я ненавижу любопытных людей, и Валентина вряд ли может быть исключением.
— Это из-за шрамов? — спрашивает приближаясь.
Я быстро поворачиваюсь и мрачно смотрю на неё.
— Это не твоё дело.
Она не вздрагивает. Прикасается подушечками пальцев к моей спине и медленно проводит по одному из утолщающих кожу шрамов.
— Я не хотела тебя расстраивать, — шепчет она.
Я упираюсь лбом в плитку и глубоко дышу. Проклятые шрамы — это то, что я не смогу стереть точно так же, как и постоянно пожирающие меня плохие воспоминания.
Двадцать семь лет назад.
— Pide perdón! (Проси прощения!) — приказывает он, нанося ещё один сильный удар по моей спине. Я с силой сжимаю цепь вокруг запястий и закрываю глаза. Кожа горит, рёбра ноют, но я молчу.
Слышу его тяжёлые шаги, он сменил позицию, перешёл на другую сторону.
— Ты просто глупый юнец, изображающий из себя крутого парня. Немедленно проси прощения, Карлос! — гремит он в бешенстве.
Слышу свист бамбуковой палки, а затем резкий удар по спине. Я скрежещу зубами и сжимаю каждую мышцу в теле, мне не хватает дыхания.
— Mátame si quieres!(Убей меня, если хочешь!) Я не буду просить прощения.
Он хватает за волосы и тянет мою голову назад, чтобы посмотреть в глаза. Его огромная как лопата ладонь шлёпает по затылку так сильно, что у меня звенит в ушах.
Я не могу уступить.
— Тебе ещё восемь месяцев жить здесь, и я позабочусь о том, чтобы они показались тебе адом, malparido (сволочь).
Я смотрю вниз и вижу густые красные капли, падающие на пол. Этот ублюдок разбил мне губу. Я провожу языком по ране, и вкус крови напоминает мне, почему я оказался в этой ситуации.
— Ты ещё не знаешь этого, но ты уже мёртв, — говорю ему, улыбаясь и нагло уставившись в глаза.
Удивлённый моими словами, он отступает на шаг, но затем приходит в себя и снова становится прежним чудовищем.
— А ты знаешь, что, когда ты выберешься отсюда, я буду каждый день трахать твою Кас? Кто меня остановит, говнюк? — Плюёт смеясь.
— Гори в аду, мудак.
Его ответ — это ещё один удар палки.
Я убью его, это точно.
Ещё один шлепок.
Кожа горит, боль усиливается.
Я порву его на тысячу кусочков, даже если это будет последнее, что сделаю.
Палка снова рассекает воздух, а затем обрушивается на мою израненную спину.
Я кусаю кровоточащую губу и мысленно подсчитываю удары…
Один, палка диктует ритм боли.