🕮 Читать книгу «Выйти замуж — не напасть» онлайн

А вот мне общение со свекровью никакого удовольствия не приносило. Просто потому, что Полина Григорьевна вряд ли считала меня женой своего единственного сына. Ко мне она относилась, как к домработнице, которая должна угождать. Не совершать ошибок, никаких, достойно обслуживать её сыночка, во всех смыслах. Если честно, я была уверена, что на субботних семейных обедах в её доме, на которые меня никогда не приглашали, потому что это были те драгоценные часы, когда мама и сын могли побыть наедине, они обсуждали моё поведение и то, как я справляюсь со своими обязанностями. Именно обязанностями «жены». В них входило содержание дома в идеальном порядке, забота о муже, его гардеробе, о его удобстве, комфорте и удовольствии. А ещё жена Славы должна быть непременно послушной и рассудительной. Уметь молчать, а, главное, знать, когда нужно помолчать. Ума, живости характера или каких-то проявляемых способностей, помимо домашних дел, от меня не ждали.

Ах да, я должна уметь счастливо улыбаться его друзьям и коллегам по работе. В основном, коллегам, потому что друзей у моего мужа тоже было раз-два, и обчёлся. Им с мамой хватало друг друга.

Наверное, расскажи я всё это кому-нибудь незнакомому, даже психологу, никакой другой реакции, кроме как покрутить пальцем у виска и спросить, для чего мне это нужно, я бы не дождалась. А когда я промолчала бы в ответ, меня бы сочли меркантильной особой и содержанкой. Которая терпит такое отношение ради материальных благ. Наверное, я бы сама так сказала, я бы так решила. Но все мои материальные блага на данный момент перекочевали в мой кошелёк тысячной купюрой. И у меня при мысли о том, что в моём кошельке появились деньги, колотилось сердце и потели ладони. Потому что кроме этой тысячи рублей сегодня, лично у меня ничего не было. Только платья, туфли и шубы в шкафу. Которые, по сути, мне и не принадлежали. Это были, так сказать, инвестиции мужа. В нашу супружескую жизнь.

Я оделась, накинула лёгкий плащ поверх скромного трикотажного платья, купленного за большие деньги в бутике известного бренда, сунула ноги в туфли от Шанель, сразу став выше почти на десять сантиметров, взяла сумочку и кинула в зеркало взгляд на своё отражение. Хотела лишь удостовериться, что выгляжу прилично, что никакая прядь из причёски не выбилась, тушь под глазами не размазалась, шарфик повязан, как надо. Я посмотрела, и неожиданно замерла. Смотрела на себя в зеркало, и понимала, что вижу чужого, незнакомого мне человека. Из зеркала на меня смотрела красивая блондинка, достаточно высокая и стройная. Одетая сдержанно, но, безусловно, со вкусом. Скромный, неброский макияж, волосы убраны назад, перехвачены дорогущей заколкой из черепашьего панциря, и на лице совершенно бесстрастное выражение. Я была похожа на выпускницу гимназии для благородных девиц. Будто сошла с обложки журнала о светской, но очень скучной жизни. И, наверное, когда-то я мечтала жить в том достатке, в тех условиях, в которых живу сейчас. Но вот такой… скучной и до непримиримости сдержанной, точно, быть не мечтала. Потому что никогда такой не была. А сейчас в моей голове сплошные планы и расписания. Чёткое понимание и разбор каждой, даже мелкой ситуации, что со мной приключается. Я научилась контролировать чувства и эмоции, свою экспрессивность. Я её изжила в себе, лишь потому, что моему мужу во мне это претило. Любое проявление характера не соответствовало его представлению об идеальной жене.

Я заставила себя сдержать вздох, который так и рвался наружу. Ведь вздох – это доказательство какого-то явно проявляемого недовольства, а чем мне было быть недовольной? Моя жизнь идеальна.

Мы жили в новом, огромном жилом комплексе в центре города. У подъездов не было клумб и скамеек, на которых бы могли сидеть местные сплетницы. Выходя из подъезда, ты попадал в закрытый для чужих двор-колодец с современной детской площадкой в центре и стоянкой для машин в стороне. Квартир и жителей было столько, что просто случайно познакомиться с кем-либо было невозможно. Наверное, мамочки, гуляющие с детьми, знали друг друга, а все остальные лишь мельком здоровались, а то и не здоровались вовсе, бежали дальше по своим делам. Выходили по утрам из подъезда, как мой муж, садились в машину и уезжали. А вечером возвращались, доходили до лифта и скрывались за дверью своих квартир. Вот и вся жизнь. Здесь не проводилось общих собраний или субботников. Вся информация сообщалась по электронной почте, а работы совершали наёмные сотрудники. Ни с кем специально не нужно было пересекаться, искать встречи и сводить знакомства. Слава был очень доволен этим фактом обособленности. Он называл это правильным построением отношений между соседями.

Я же, будучи уже два года домохозяйкой, тоже с соседями особо не контактировала. Даже с ближайшими. Во-первых, с моим ритмом жизни случайно встретить кого-то, было трудно. Основная масса жителей разбегалась по утрам, а возвращалась вечерами. В эти часы мне из квартиры было не выйти. У меня был свой распорядок. Проводить и встретить мужа. К тому же, как было дружить с кем-то? Слава бы не потерпел чужих людей в доме, даже соседей, даже ради того, чтобы поддержать свою репутацию безукоризненно воспитанного человека. А когда я оставалась одна в квартире, мне и вовсе не разрешалось кого-то принимать у себя. Слава тут же выходил из себя. Даже если возникала необходимость пригласить мастера для выполнения мелких работ, одну меня не оставляли. Обязательно прибывала Полина Григорьевна, и за всем пристально наблюдала и слушала, как я разговариваю с незнакомым мужчиной. Что ему говорю, как на того смотрю и сколько денег ему даю. Так о каких друзьях и общении речь?

Но, откровенно сказать, мне частенько становилось тошно от одиночества. Именно тошно, а не скучно. Хотелось выть от тоски и беспросветности существования. Но когда я пыталась намекнуть на это Славе, он неизменно предлагал мне пригласить его маму на чай.

– Посидите, поговорите, – начинал он с безобразным воодушевлением. И тут же добавлял: – Мама жалуется, что ты совсем не уделяешь ей времени. А она такой интересный человек!

И после таких разговоров мне приходилось звонить Полине Григорьевне, приглашать её на чай, и та, конечно же, прибывала. Усаживалась на диван, а я вносила в комнату поднос с её же фарфоровым чайным сервизом, и мы пили с ней чай, и я выслушивала её речи, истории, все хвалебные оды, что она пела во имя любимого сыночка. Ну и, конечно, рассуждения о том, как мне повезло в жизни. Что Славочка обратил на меня, безродную девчонку, внимание, взял на себя ответственность и обязанность заботиться обо мне, обеспечивать и всему учить. Сами понимаете, что пару-тройку раз попавшись в эту ловушку, я больше постаралась мужу на скуку не жаловаться. Что Славе, что Полине Григорьевне вполне хватало друг друга, можно поразиться, но лучшим другом моего тридцатисемилетнего супруга, была именно мама. А вот меня от их бесконечных признаний в любви друг другу и ласковых улыбок, всерьёз тошнило.

Автомобиля у меня не было. Я даже водить не умела, хотя, когда-то мечтала научиться и непременно сдать на права. После школы я мечтала, что когда-нибудь перееду жить в большой город, устроюсь на работу и накоплю на машину. Пусть не новую и совсем маленькую, но я смогу ездить на ней, куда захочу. Сесть и уехать. В большой город я переехала, пусть не сразу после школы, но исполнила свой замысел, а вот машину так и не приобрела. Слава говорил, что мне водительские права без надобности, ведь ездить мне некуда. А когда нужно будет, он сам меня отвезёт. Возил он меня только тогда и только туда, куда было нужно ему. Но ведь не соврал? А до торгового центра я ходила пешком, находился он не так далеко, в десяти минутах неспешной ходьбы. В конце концов, живём мы в оживлённом районе города, недалеко от центра.

Выйдя на улицу, я раскрыла зонт, и, не торопясь, направилась по дорожке к площади. Шла и наслаждалась каждым вдохом, ароматом дождя и цветов, даже прохладными порывами ветра. Погода сегодня не радовала, но мне было хорошо. В такие моменты я чувствовала себя свободной. Я шла, носа дорогих туфель шлёпали по мелким лужам, брызги разлетались в разные стороны, а в голове моей снова забились опасные мысли. Я шла и думала о том, сколько эти туфли стоят. И как бы я могла изменить свою жизнь, окажись эти деньги в моём кошельке, а не на ногах. Хватило бы на то, чтобы снять квартиру? Возможно. Месяц-другой. А если комнату? Можно было бы как-то извернуться, потерпеть, посидеть на хлебе и воде до того момента, как смогу найти работу. А какую работу я найду? Слава сжёг мою трудовую книжку, в которой и так-то было немного записей, ещё во время медового месяца. Он сделал это играючи, говорил, что отныне мне не нужно думать ни о чём, он обо всём позаботится. А я, дура, помню, радовалась, смеялась. Была уверена, что вытянула выигрышный билет, и впереди меня ждёт только радость и благополучие. А теперь вот от этого самого благополучия не знаю, куда убежать.

Вот только гадай не гадай, а денег у меня таких не было. Они были на ногах. А в кошельке лишь унылая тысячная купюра. С которой Слава, наверняка, потребует предоставить сдачу. Не ради денег, а для порядка. Ведь, по его убеждению, деньги мне не нужны. А когда мне что-то понадобится: нижнее белье, помада или колготки, он мне всегда выдаст нужную сумму. Он ведь чудесный, идеальный мужчина. Предел мечтаний любой женщины. Мне даже откладывать не с чего, даже обмануть мужа было не в чем, он требовал чеки на все покупки. А потом скрупулёзно высчитывал, сколько я потратила.

Свои дела в торговом центре я сделала быстро, минут за двадцать. Зато могла спокойно посидеть на фигурной скамье у фонтана, погулять по этажам, разглядывая наряженных манекенов и платья из новой коллекции, вывешенные на самых видных местах. Музыка играла, витрины сияли, люди вокруг улыбались, и я почувствовала, что расслабляюсь. Странно было думать, что мне хочется остаться в этом магазине, а не возвращаться домой, в шикарную квартиру с дорогой обстановкой. Но я никогда не чувствовала себя в доме мужа хозяйкой. Даже гостьей себя не чувствовала, скорее, обслуживающим персоналом. Моё присутствие было необходимо для того, чтобы всё оставалось на своих местах, в порядке и не покрылось слоем пыли.

Я остановилась перед одной из витрин, разглядывала вечернее платье с вуалевой юбкой на стройном, длинноногом манекене. Платье было из сверкающей, переливающейся ткани, со смелым вырезом на груди и изысканным узором по лифу. Очень красивое. Я стояла и рассматривала его.

– Маша, здравствуйте.

Я в удивлении обернулась. Если честно, не привыкла к тому, что со мной на улице или в магазине здороваются. Просто потому, что здороваться было особо некому. Как я уже говорила, близкими знакомствами в этом городе я не обзавелась. Зачем они мне были нужны? У меня же есть семья, муж и свекровь. И сейчас я в удивлении смотрела на молодую женщину, миниатюрную брюнетку в броском, брючном костюме. Она смотрела на меня и открыто улыбалась. Она, явно, меня знала, а вот я её совсем не помнила. Но, на всякий случай, кивнула в ответ и вежливо ответила:

– Здравствуйте.

Видимо, на моём лице крупными буквами было написано недоумение, потому что девушка улыбнулась шире и ещё приветливее, а после и вовсе рассмеялась.

– Вы меня не помните? Мы встречались весной на юбилее Сафронова. Я работаю с вашим мужем. Ангелина. Вспомнили?

– Ах да. – Я облегчённо улыбнулась, и, на самом деле, вспомнила. Юбилей Сафронова был моим последним выходом в свет вместе с мужем, случилось это в апреле. И сам вечер я помнила, а вот всех присутствующих людей запомнить было проблематично. Но, видимо, я оказалась, куда более запоминающимся персонажем.

– Я мимо шла, смотрю, вы стоите, платьем любуетесь, – продолжала тараторить Ангелина. – Не смогла пройти мимо, уж извините. Но это платье вам бы очень подошло. Вы такая красавица. Владиславу Александровичу повезло с женой, ему это все говорят каждый раз, как вы вместе где-то появляетесь.

– Спасибо. – Я продолжала вежливо улыбаться, не совсем понимая, как реагировать на происходящее. Из-за воодушевления, с которым общалась подошедшая ко мне девушка, я не понимала, всерьёз она говорит или преувеличивает, преследуя какую-то цель. Я смотрела на Ангелину, видела её улыбку, и мне вдруг стало стыдно. А ещё неловко и как-то грустно. Из-за того, что я, оказывается, совсем перестала верить людям. И не понимаю их эмоций и поступков. Наверное, на самом деле, засиделась в четырёх стенах.

Мы вместе с Ангелиной полюбовались на платье, затем она поинтересовалась, не хочу ли я его примерить. Я отказалась. Конечно, девушке, так восхищающейся моим мужем, в голову не придёт, что у его жены, банально, нет денег в кошельке, не то что покупать себе платья стоимостью больше десяти тысяч рублей, просто потому, что оно ей приглянулось, а даже на более мелкие покупки.

– Пока нет повода надеть такое красивое платье, – улыбнулась я, стараясь отделаться шуткой.

Мне в ответ достался странный взгляд, с прищуром. А следом открытая улыбка. Одно с другим совершенно не вязалось.

– Уверена, что Владислав Александрович непременно что-нибудь придумает, чтобы вас порадовать.

Конечно, последние два года жизни, можно сказать, что в изоляции, давали о себе знать. Но всё же я родилась и взрослела не в мыльном пузыре, и все эти мелочные, женские уловки, взгляды и интонации были мне известны. И в поведении Ангелины прослеживалась явная цель. Вот только какая? Уязвить меня, поддеть, умаслить, как жену начальника?

Поразмышляв секунду, я кивнула, соглашаясь. И сказала:

– Уверена, что так и будет.