В любом случае, я понятия не имею, почему она здесь.
Пока Эльза вытирает лицо Ронана, левый глаз Эйдена дергается, а это значит, что его внутренний демон вот-вот выйдет наружу.
Просто чтобы быть придурком, я говорю:
— Что насчет меня, Эльза? Он испортил мне лицо.
— Не ты. — она не отрывает своего внимания от Ронана.
— И не он тоже. — Эйден тянет ее за руку и швыряет салфетки в грудь Ронана.
Последний ухмыляется.
— Но мне нравятся мягкие руки Элли.
Эйден одаривает его насмешливой улыбкой.
— Уверен, тебе также понравится могила, которую я для тебя выкопал. Я делаю ее красивой и уютной.
— Почему не я? — я спрашиваю Эльзу. — Ты ведешь себя так, будто не знаешь?
Она складывает руки на груди, пригвоздив меня хмурым взглядом, как строгая учительница.
— Я не знаю.
— Не могу в это поверить. Ты такой самонадеянный ублюдок.
Я одариваю ее самодовольной ухмылкой.
— Я бы, наверное, лучше воспринял комплимент, если бы мы поместили его в контекст.
— Ким притворилась, что у нее грипп, чтобы она могла сбежать от тебя сегодня. Она даже не отвечает на мои звонки или сообщения.
Ронан смотрит на меня так, словно хочет сказать: Я же тебе говорил.
Я сопротивляюсь желанию пихнуть его.
— Как я уже говорил, я не ее опекун.
— Тогда перестань сбивать ее с толку, черт возьми, — огрызается Эльза. — Оставь ее в покое, чтобы она могла начать свою жизнь без твоей грязи.
— Жаль, что ты не можешь указывать мне, что делать. — я машу им. — Я ухожу.
— Ты просто трус! — Эльза кричит мне в спину. — Ты никогда ее не заслужишь.
Я бросаю на нее взгляд через плечо, когда Эйден удерживает ее на месте, обхватив обеими руками за живот, в то время как она безуспешно пытается освободиться.
— Мы согласны на это, — говорю я, а затем выхожу в ночь.
От холодного воздуха по коже бегут мурашки. Мое лицо немеет, а морозный воздух проникает до костей.
Я останавливаюсь перед своей машиной, достаю сигарету и закуриваю. Дым действует как транквилизатор мгновенного действия. Я ненадолго закрываю глаза, наслаждаясь острым вкусом.
У меня есть выбор: либо выпить, либо подраться.
Или я могу сделать и то, и другое.
В конце концов, у меня ограниченное время, пока меня не отправят туда, куда отец сочтет нужным. Мне восемнадцать, и я мог бы уйти сам, но куда бы я пошел?