— Почему ты выглядишь так, словно у тебя на коленях только что сдохла крыса?
— Фу, гадость. — я ударяю его по плечу своим.
— Не более отвратительно, чем это, — он указывает на мою тарелку. — Пошли со мной, и я отведу тебя в лучшую кухню, и она подходит для диеты в стиле моей матери.
— Конечно. — я улыбаюсь.
Он щелкает пальцами.
— Ты только что согласилась.
Я киваю, удивляясь, почему он кажется таким удивленным.
— Это официально. Мы идем на свидание.
— С-свидание?
— Как думаешь, почему я пригласил тебя на свидание?
Секунду я пристально смотрю на него. Ронан всегда шутил о тройничке из меня, него и Эльзы, но это все шутки.
Почему он вдруг стал таким серьезным?
— Н-но почему? — я спрашиваю. — У тебя есть все девочки, а потом еще несколько.
— Знаешь, вопреки распространенному мнению, я джентльмен — если только в этом не замешаны клоуны, тогда я не джентльмен. Страшно ненормальный. В любом случае, я делаю это для тебя, Кимми.
— Для меня?
— Прекрасно, для нас. — он вздыхает, качая головой. — Ты получишь вознаграждение.
— Вознаграждение?
Я знаю, что начинаю выглядеть идиоткой со всеми этими вопросами, но сейчас я серьезно чувствую себя не в своей тарелке.
— Найт причинил тебе вчера боль.
— Ты видел?
— Я почувствовал. — он поднимает палец. —Premièrement — Во-первых всего, Найта прогулял сегодня, ради боя и кровоточащих костяшек пальцев, и, вероятно, появится только на игре. — он добавляет еще один палец. — Deuxièmement — Во-вторых, ты плакала и убежала от него, а это значит, что он перешел черту. Finalement — В-третьих, я старомоден. Мне не нравится, когда дамы плачут.
Мои губы приоткрываются, смакуя каждое его слово.
— Ну что? Думаешь, если я пойду с тобой на свидание, это причинит ему боль?
— Именно.
Я смеюсь, и этот звук такой горький, что мне больно.
— Я ему противна, Ро. Он больше не может даже смотреть на меня.
В конце мой голос срывается, и я останавливаюсь, чтобы не пролить слезы. Прошлой ночью я плакала столько, что хватило бы на всю жизнь. Я больше не буду плакать.
Но это не значит, что мне менее больно.
Тот факт, что Ксандер единственный, кто видит меня, но испытывает отвращение к тому, что он видит, это совсем другой тип боли.
Самый уродливый.