Не то чтобы ее это волнует.
— Дядя! Дядя! — я подбегаю к нему, и он встречает меня на полпути, нахмурив брови. — Ксан там, и он не вернулся. Он... он...
Я дышу так тяжело, что пропускаю слова и не могу составить связное предложение.
Дядя Льюис обнимает меня за плечи своими успокаивающими руками и наблюдает за мной со спокойным, мягким выражением лица.
— Сделай глубокий вдох, Ким, и говори медленно. Давай попробуем, вдох, выдох. Вдох... Выдох.
Я следую его инструкциям, вдыхая и выдыхая так медленно, как только могу.
Когда я могу говорить, я выпаливаю:
— Ксан исчез в лесу, дядя. Я не могу его найти.
— Как исчез?
— Он искал Луну, — всхлипываю я. — Но она уже дома.
— Хорошо, уверен, что он не ушел далеко. Дыши, Ким.
Я отчаянно киваю.
— Пожалуйста, найди его.
Я буду делать его домашнюю работу в течение года. Я отдам ему все свои M&M и даже приберусь в его комнате.
Как только он вернется, я сделаю для него все, что угодно.
— Ангел?
У меня перехватывает дыхание от папиного голоса. Он переходит улицу, когда его водитель закрывает дверь.
Если папа уже дома, значит, уже поздно.
Дядя Льюис выпрямляется, когда папа подходит к нам. Мой папа высокий, со светлыми волосами песочного цвета и насыщенными карими глазами, и он похож на модели из журналов Сильвер. Он одет в свой идеальный костюм, который Мариан тратит много времени на совершенствование.
— Папочка! — я обнимаю его за талию, пачкая его костюм своими слезами. — Пожалуйста, найди Ксана.
— Что случилось с Ксаном? — он переводит взгляд с меня на дядю Льюиса.
Они обмениваются взглядом, которого я не понимаю, когда я повторяю тарабарщину, сказанную ранее.
— Это моя вина, — плачу я. — Мне так жаль.
— Не говори так, Ангел. — папа гладит меня по волосам за ухом и целует в лоб. — Давай найдем его, и уверен, что он простит тебя.
— Да, — вторит дядя Льюис с улыбкой.
Мы втроем возвращаемся в лес и вместе ищем. Мы идем туда, где были мы с Ксаном, и пытаемся понять, в каком направлении он мог уйти.
Всю дорогу я плачу, когда папа и дядя Льюис говорят мне, что все в порядке и что мы его найдем.
Мы его не находим.
Поздний вечер сменяется сумерками, и довольно скоро начинает опускаться ночь.
Я не перестаю плакать. Каждый раз, когда слезы начинают высыхать, я думаю о том, в каком страхе, должно быть, пребывает Ксандер, и тогда на меня накатывает новая волна.