Однажды я не буду смотреть в зеркало и практиковаться в том, как говорить, ходить или улыбаться. Однажды уверенность придет ко мне естественным образом.
Этот день, черт возьми, точно не сегодня, так что все, что я могу сделать, это продолжать притворяться.
— У тебя постоянное расстройство желудка? — спрашивает он почти сочувственным тоном.
Почти, потому что он тоже притворяется.
Ксандер повторяет мою ложь и использует ее как оружие против меня в своем идиотском стиле.
— Да.
Я не осмеливаюсь посмотреть назад или в зеркало, где я найду его глаза, пытающиеся прорыть путь в мою душу.
Никто не должен искать путь туда, особенно он.
Не хочу, чтобы из всех людей он увидел беспорядок, скрытый под всем этим.
Он сломал меня, и не сможет стать свидетелем хаоса, оставшегося позади.
— Тогда, должно быть, поэтому ты всегда носишь с собой жидкость для полоскания рта.
— Да.
— Забавно, потому что я почти считаю, что ты делаешь это, скрывая свои привычки к рвоте.
Мои пальцы дрожат, но я не замираю, чтобы его слова дошли до меня. Ксандер, возможно, и не стыдит меня, но он задира. Он смеялся мне в лицо, издевался надо мной, и превратил мою жизнь в ад, как и все остальные.
Когда я решила перестать быть второстепенным персонажем в своей жизни, это также означало, что я не позволю ему проникнуть мне под кожу или увидеть меня на самом дне.
— Забавно, потому что тебя это не касается, — передразниваю я его тон.
— Думаешь, это делает тебя красивее? Худее? — он смеется, звук глухой и резкий в тишине ванной. — Ты не можешь спрятаться за слоями макияжа, как бы сильно ни старалась. Если думаешь иначе, тогда ты нуждаешься в определённых таблетках для повышения осведомленности.
Я закрываю кран сильнее, чем необходимо, пытаясь контролировать дыхание. Его слова подобны крошечным иголкам, проникающие мне под кожу и прокалывающие вены одну за другой.
— Я сказала тебе, — рычу я сквозь зубы. — Это не твое чертово дело.
Сильная рука обхватывает мое запястье, и я вскрикиваю, когда меня силой дергают назад, что бутылёк для полоскания рта звякает об унитаз и оседает на дно.
Мое сердце колотится так громко, что я удивляюсь, как оно не следует за бутыльком и не тонет где-нибудь.
Он... прикасается ко мне.
Ксандер держит меня в своих руках. В тех же самых длинных, худых пальцах, которые всегда теряются в его волосах или обхватывают сустав, теперь на моем запястье.
О, Боже.
Кожа Ксандера на моей.
Вау. Какого черта? Это должно быть так ошеломляюще? Это всего лишь кожа к коже. Плоть к плоти. Анатомия.
Но это не просто какая-то кожа. Это его кожа.
Ксандера.
Прежде чем я успеваю сосредоточиться на этом факте, он задирает мой пуловер на запястье. То же самое запястье, на которое он смотрел ранее.
Запястье.