То, как он мне приказывает, переводит меня в режим повышенной готовности. Это желание такое глубокое, что я едва могу сдерживать его внутри тела.
Я хочу кричать об этом с крыш и звездам.
Несмотря на то, что мое тело дрожит, я делаю, как сказано, сжимаю его плечо и приподнимаюсь.
Он гладит свой член, и когда я на мгновение замираю от этого движения, я игнорирую свои дрожащие конечности.
— А теперь опустись.
— Ксан...
— Сделай. Это.
Его не подлежащий обсуждению тон побуждает меня к действию, и я медленно, слишком медленно опускаюсь на его твердый член.
Мы стонем в унисон, когда его член растягивает меня. Мои бедра дрожат, чем больше я его вбираю в себя.
— Ты так чертовски хорошо ощущаешься.
Я останавливаюсь, тяжело дыша, пытаясь принять его.
— Опустись до конца, Грин.
— Но ты большой.
— Ты сказала, что тебе нравится, когда тебе причиняют боль.
Я покусываю нижнюю губу.
— Да.
— Но тебе больше нравится, когда я это делаю?
Мои глаза расширяются. Как он может читать меня так быстро?
Хотя мне и не нужно ничего говорить. Он хватает меня за бедра и одним безжалостным движением входит во всю длину. Его яйца с силой ударяются о мою задницу. Я вскрикиваю, а затем визжу, когда он переворачивает меня так, что я оказываюсь под ним.
В отличие от предыдущего, мне не нужно говорить ему, чтобы он двигался. Он входит в меня с настойчивостью отчаявшегося человека.
У кого ничего нет ни до, и ничего после.
Чем сильнее он погружается в меня, тем крепче я прижимаюсь к нему.
Мне больно, но это последняя мысль, которая сейчас у меня в голове.
Ксандер не единственный, кто в отчаянии. Я тоже.
Я ждала его так долго, что теперь это кажется почти нереальным, как будто, я проснусь, и все окажется сном.
Если это сон, то я не заинтересована в пробуждении. Я могу застрять здесь навечно, большое вам спасибо.
— Ты такая красивая, Грин. — его глаза держат меня в плену, пока его член завладевает мной. — Ты сводила меня с ума, черт тебя возьми.
Не знаю, то ли дело в его словах, то ли в его ритме, но через минуту я кончаю. Рекордное время было бы неловким, если бы у меня хватило ясности ума позаботиться об этом.
Имя Ксандера единственное, что сходит с моих губ, когда я достигаю этой вершины, этого места свободы. Здесь нет ни тумана, ни боли. Просто чистый кайф.
— Скажи это еще раз, — рычит он.