Мы оба тяжело дышим, стоя друг напротив друга. Она, потому что, наверное, бежала по лестнице — как в детстве, когда была взволнована. Я, из-за всех этих черных мыслей, кружащихся в моей голове. Мысли о том, чтобы снова обнять ее, поцеловать и быть грешным ублюдком, достойным ада и всех его друзей.
— Почему ты здесь? — я говорю своим жестоким тоном, которым всегда отталкивает ее.
Вот как я притворяюсь, что ее присутствие не меняет мой мир и не позволяет ему вернуться к нормальному равновесию.
— Из-за тебя. — она улыбается, ее глаза сверкают, словно она читает одну из своих книг.
— Ты что, не слышала ни слова из того, что я сказал в больнице? Ты моя сестра, Ким.
Чем больше я произношу это слово, тем сильнее вонзаюсь в лезвие, которое было семь лет назад. Оно становится ржавым, и чертовски причиняющим боль, когда его выворачивают.
Она вздергивает подбородок.
— Нет.
— То, что ты хочешь, чтобы так было, еще не значит, что это правда. Ты больше не ребенок. Повзрослей.
— Пошел ты, ладно?
Это невозможно. Или, возможно, если она сейчас же не уберется отсюда к чертовой матери.
— Не знал, что у тебя фетиш на инцест, Ким. — я ухмыляюсь.
— Очевидно, у тебя тоже. Ты всегда думал об этом, не так ли, Ксан?
Моя челюсть сжимается, но я продолжаю молчать.
— Я не осуждаю тебя, — вздыхает она. — Я, вероятно, была такой же.
— Ну, я осуждаю тебя, так что убирайся отсюда к чертовой матери.
— Значит, ты можешь уйти и никогда не возвращаться? — она смотрит на меня своими огромными, пронзающими внутренности глазами.
Эти глаза станут причиной моего свободного падения в ад. Я вижу это, чувствую это, почти могу, блядь, попробовать на вкус.
— Да, — бормочу я.
— Знаешь, даже если бы мы были братом и сестрой, я бы предпочла, чтобы ты был рядом, чем вообще не был.
— Что, черт возьми, с тобой не так? Как думаешь, я смогу остаться здесь после всего, что случилось?
— Я надеюсь на это.
— Что?
— Сначала выслушай меня, хорошо? Папа мне все рассказал.
Я делаю паузу.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы не брат и сестра, по крайней мере, биологически.
Затем она продолжает рассказывать мне, что сказал Кэлвин о своих отношениях с моей мамой и о мести отца и Джанин.
Все это время я слушаю ее, но даже не уверен, правильно ли до меня доходят слова.
Тот факт, что Кэлвин мой биологический отец.