— Отец не одобряет этих визитов. И ее врач тоже, ты же знаешь.
— Да, плевал я… Пять минут! Дождись меня!
Одного меня в клинику не пускают, либо с отцом, либо с Верой.
Засунув в рот зубную щётку с пастой, торопясь натягиваю джинсы.
— Сёма, — строго взирает Вера на мои скачки по комнате. — Может, ты ей просто позвонишь, когда я буду с ней рядом? На мой номер. Я собственно поэтому и зашла. По телефону она иногда с тобой говорит.
Уже давно нет. После того, как сломался голос больше не говорит.
— Я хочу ее увидеть.
— Это всегда такой стресс для Вас обоих… — вздыхает она.
— Вер, ну пожалуйста. А вдруг она вспомнит? Как ей вспомнить, если я не буду приезжать?
— Это не амнезия, Семён. Это посттравматическое расстройство психики.
— Ну, а вдруг!
— Ладно. Только давай я первая выйду за ворота. Отъеду немного подальше и там тебя прихвачу. За поворотом, например.
— Отец тебе запретил меня брать?
Покаянно разводит руками.
— Наоборот давай сделаем. Сначала я выйду, а потом уже ты. Иначе, он спалит.
Застегивая ремень, на ходу засовываю в джинсы полы рубашки. Бегом спускаюсь по лестнице вниз, взъерошивая на ходу мокрыми руками примятые после сна волосы.
Сталкиваюсь с этой… как ее там?.. Новой отцовской подстилкой. В этот раз — официальной. Развелся с мамой таки… Правда, остался ее официальным опекуном. А следовательно распорядителем всего имущества, что заработал мой дед.
— Доброе утро, Семён!
Как ее там? Вероника? Не хочу запоминать.
— Нихрена нет в нем доброго…
— Ух, какой строгий, — как обычно пытается она лицемерно нейтрализовать мою грубость.
Поднимает с декоративной консоли под зеркалом статуэтку — маленький нелепый глиняный щенок, что лепили я маленький на день рождения мамы.
— Мне кажется эта вещь здесь не смотрится…
Грубо вырываю вещицу из ее руки.
Ненавижу их! И отца и эту тварь, и ее дочурку. Стервятники.
Иду к выходу.
— Сэм! Ты куда в такую рань? — в спину бросает отец со стороны кабинета.
— Мне нужно в город.
— Возьми водителя.
Нет, нельзя водителя. Он стукач.