– Ты не хочешь выйти отсюда?
– Я отбываю свое наказание, – сумрачно пояснил Роки.
– Тогда тебе трудно было вспомнить произошедшее. Сейчас тоже трудно? – спросил Эрик.
– Да.
– Но я помню наши беседы. Иногда ты как будто считал себя невиновным в убийстве.
– Ясно… Я облепил себя большим количеством лжи, чтобы избежать наказания, ложь осадила меня, как пчелиный рой, и я стал отшвыривать ее от себя и бросать на другого человека.
– На кого?
– Какая разница… Я был виновен, но позволил лжи одолеть меня.
Эрик нагнулся, положил сигареты к ногам Роки и сделал шаг назад.
– Не хочешь ли рассказать о человеке, на которого ты стряхивал своих пчел? – спросил он.
– Я его не помню. Но знаю, что считал его проповедником, грязным проповедником…
Священник замолчал и снова отвернулся к ограде. Эрик встал рядом с ним, бросил взгляд на лес.
– Как его звали?
– Я уже не помню имен, не помню лиц, засыпанных пеплом…
– Ты назвал его проповедником. Он был твоим коллегой?
Пальцы Роки судорожно вцепились в решетку, он прерывисто задышал.
– Я помню только, что испугался. Наверное, поэтому и пытался переложить на него вину.
– Ты испугался его? – спросил Эрик. – Что он сделал? Почему ты…
– Роки, Роки! – позвал пациент, подошедший сзади. – Посмотри, что я тебе принес.
Они обернулись и увидели тщедушного человечка, который протягивал Роки завернутую в салфетку ватрушку с вареньем.
– Ешь сам, – отозвался Роки.
– Не хочу, – истово ответил сокамерник. – Я грешник, я проклят Господом и ангелами Его, и…
– Заткнись! – рявкнул Роки.
– За что? Почему ты…
Схватив человечка за подбородок, Роки посмотрел ему в глаза и плюнул в лицо. Когда Роки выпустил его, человечек потерял равновесие, и ватрушка полетела на землю.
На лужайке снова появились охранники.
– А если бы кто-то свидетельствовал о твоей невиновности, дал тебе алиби? – быстро спросил Эрик.
Зеленые глаза Роки смотрели на него в упор.
– Тогда этот человек солгал бы.
– Ты уверен? Ты ведь ничего не помнишь…