– Ты возвращаешься к Ребекке?
– Нет, мы сидим в туалете для инвалидов, чтобы нас оставили в покое.
– О ком ты?
– О моей девушке… которую я люблю. Тина, она… Она отсасывает мне без кондома, ей все равно, потому что она торопится, она вся липкая от пота.
Эрик спросил себя, не нужно ли поднять пациента из гипноза, – он чувствовал, что Роки слишком быстро движется сквозь свои воспоминания, и не знал, сможет ли и дальше удерживать его на нужном уровне.
– Тина кашляет над раковиной и смотрит на меня в зеркало испуганными глазами… Я знаю, ей очень хреново, но…
– Тина – твой сообщник? – Эрик взглянул в беззащитное лицо Роки.
– Они, черт бы их побрал, должны мне сто тысяч, я получу деньги на следующей неделе, – пробормотал Роки. – Но сейчас я могу позволить себе только… эту сраную ваксу для ботинок, ее надо растворить в кислоте, чтобы ширнуться.
Роки беспокойно задергал головой, с трудом дыша.
– Здесь тебе ничто не угрожает. – Эрик постарался, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. – Ты в полной безопасности, расскажи обо всем, что произошло.
Роки снова обмяк, но лицо было в испарине и в глубоких морщинах.
– Я еще сижу, позволяю ей взять ложку… кайф ушел, но мне обалдеть как хорошо, меня начинает клонить в сон, и я вижу, как она готовит руку к уколу… адаптер крутится, сворачивается штопором, наверное, она не сможет раскрутить его потом… я слишком далеко, чтобы помочь ей, я слышу, как она просит помочь, чуть не плачет…
Роки тихо заскулил, и атмосфера стянулась в черную иглу.
– Что происходит теперь? – спросил Эрик.
– Дверь открывается. Какой-то говнюк взломал замок… Я закрываю глаза, мне надо отдохнуть, но замечаю, что это проповедник – он нашел меня…
– Откуда ты это знаешь?
– Я чувствую это по грязной вони застарелого героина. Это абстиненция, у нее минеральный запах, как у рыбьих потрохов…
Роки снова замотал головой; дыхание слишком участилось, и Эрик подумал, что должен вывести Роки из гипноза, – но не вывел.
– Что происходит? – прошептал он.
– Я открываю глаза, а этот проповедник выглядит ну так странно… У него, наверное, гепатит – глаза совершенно желтые… Проповедник втягивает сопли, и у него вдруг оказывается жуть какой тоненький голос.
Роки задыхался, он вертелся на стуле и между словами постанывал от страха.
– Проповедник подходит к Тине… она сделала себе укол, но не может распустить шнур… Господи, Отец наш небесный, спаси мою душу…
– Роки, я собираюсь разбудить тебя и…
– У проповедника в руке мачете, и звук такой, будто лопата втыкается в глину…
Роки стала мучить отрыжка, он тяжело дышал, но продолжал говорить:
– Проповедник отрубает ей руку у плеча, кровь льется, и он пьет…
– Слушай мой голос.
– …пьет кровь из руки… пока Тина истекает кровью на полу… Отец наш небесный… Господи…
– Три, два, один… теперь ты находишься над туалетом для инвалидов, ты намного выше, и ничто из того, что ты видишь, не опасно…
– Господи, – плакал Роки, повесив голову.