— Как вас зовут?
— Наемник, ты как первый день живешь! — вмешался надсмотрщик. — У каторжников нет имен. Только прозвища. Свои имена они получат только тогда, когда искупят свою вину непосильным трудом.
Рейнард кивнул, принимая к сведению слова надсмотрщика.
— Расскажите кто вы, чем занимались и за что вас сослали на каменоломни.
— Меня зовут Шнурок, — произнес парень.
— Душегуб? — Рейнард удивленно посмотрел на каторжника. Он не выглядел человеком, который душил тонким мотком бечевки наивных одиноких путников на безлюдных улочках.
— Никак нет, подмастерье каменщика.
— А почему Шнурок тогда? — удивился наемник.
— Так ведь кладку камня проверять, чтобы ровной была.
— А за что на каменоломни?
— Мы князю охотничий домик строили в лесах, немного не рассчитали, что земля не такая, как здесь, вот он просел и рассыпался, едва не завалившись на гостей. На пять лет сослали. Решили, что покушались на жизнь князя и благородных вельмож.
— Ясно. Ты мне подходишь, — Рейнард перешел к следующему претенденту. — А ты чем занимался и за что несешь наказание?
— Клинок меня звать. Я мясник, — пробасил здоровяк. — Пришиб двоих воришек, которые с лавки хотели баранью ногу утащить.
— Оно того стоило? — Рейнард не мог поверить, что этот человек убил двоих людей за кусок мяса.
— А нечего трогать то, что им не принадлежит! Ходят теперь один горбатый, а другой — хромой.
— Что ж ты мне голову морочишь! — выругался наемник. — Они что, живые?
— А что им будет–то? — удивился Клинок. — Вот только на четыре года отправили в каменоломни.
— Мы в отряде — одна семья, поэтому будь осторожнее с товарищами.
— За это не волнуйтесь! — Клинок широко улыбнулся и похлопал Рейнарда по спине, но тут же осекся, поймав на себе возмущенный взгляд командира.
— А я бывший шут при дворе герцога. Так и зовут меня — Шут. Осужден на пять лет, или пока не искуплю свою вину кровью, — третий каторжник заговорил еще до того, как Рейнард подошел к нему.
— За что на каменоломни?
— Шлепнул княгиню Кон’Стешен по заднице.
— Чего? — Рейнард удивленно уставился на шута, а некоторые каторжники заржали.
— Княгиню по заднице шлепнул, говорю! Что непонятного?
— Зачем?
— Ну-у, как. — на лице шута появилась растерянность. — Ты вот когда–нибудь шлепал ее по заднице?
Рейнард презрительно фыркнул.
— Вот еще. Зачем мне это нужно?
— А я отшлепал, — гордо заявил шут. — Можно сказать, я единственный мужчина, кроме самого князя, конечно, кто сделал это! И я хочу тебе сказать, ни капли об этом не жалею. Задница у нее — во!
Шут вытянул вперед руку с оттопыренным большим пальцем. Глаза его ярко блестели, наверняка, из–за приятных воспоминаний.