Зверь просто пожал плечами, словно давая понять, что на этом этап с играми явно был закончен. И он снова остался в полном одиночестве в лесу.
— Ты убежал от них?
— Да. Когда люди поняли, что я отличаюсь от них глазами и клыками, то в деревне началась паника. Они рыскали с факелами даже ночью. Ставили ловушки, бегали с вилами. А я просто ушел вглубь леса, оставив подаренную одежду на камне. Вот и все.
Зверь говорил об этом спокойно, но сложно было представить, что испытывал покинутый всеми испуганный ребенок, который остался в этом жестоком и сумасшедшем мире совсем один. Погруженная в эти эмоции, я едва сдерживала слезы, с одной стороны, боясь услышать продолжение, но и не в силах остановиться, чтобы не дослушать до конца, когда прошептала:
— А потом?..
— Спустя какое-то время люди забыли про меня. Вероятней всего думали, что я погиб в лесу. А я понял, что несмотря на то, что похож на них, я им чужой. И решил пойти к медведям, кем был мой отец.
Я чуть улыбнулась:
— И там нашел свою семью?
— Нет. Первый медведь, которого я встретил на своем пути, кинулся на меня раньше, чем я успел подойти и попытался убить меня.
Я замерла в ужасе, а Зверь медленно повел плечами, добавив:
— Он располосовал мне спину и вырвал клок кожи. Убил бы, если бы я не забрался под камни, куда медведь не мог протиснуться.
Это было настолько страшно, что я изо всех сил пыталась отогнать от себя видения, которые кружились в голове, теперь понимая, откуда у Зверя появился этот чудовищный шрам на спине, который зарос неровными кусками.
— Для медведей я такой же враг, как и для людей.
Я даже не могла представить себе какого это — прожить всю жизнь в таком одиночестве! Быть отверженным у всех, лишь по факту своего рождения, не причинив никому вреда.
Да, потом, когда он вырос и стал сильным, можно было не бояться ничего и никого.
Но пока он был ребенком и не обладал ни этой мощью, ни этой скоростью — как он выжил?..
— Если хочешь, спроси меня о своем отце. О том, что привело нас к этому, — отозвался вдруг Зверь, говоря осторожно и вкрадчиво, явно боясь задеть те струны моей души, которые были разорваны и уже никогда не смогут зарасти.
Эта рана не заживала.
Она тихо тлела внутри меня, вырываясь болью и слезами каждую ночь, когда я видела во сне отца.
Просыпаясь в поту и слезах, я долго не могла успокоиться, зная, что Зверь тоже не спит за стенами домика, прислушиваясь ко мне и молча терзаясь вместе со мной.
Иногда я точно ощущала его прямо за дверью. Видела метущуюся тень его огромного тела, но за проведенные ночи он ни разу не позволил себе войти, боясь потревожить мою память и сделать своим появлением лишь еще больнее.
Многое изменилось, между нами. Моя прошлая жизнь была сожжена и уничтожена.
Не изменилось только то, что именно Зверь убил моего отца…
И каждый раз, когда я думала об этом, мне становилось тошно, и в груди вспыхивала рана, кровоточа и отбирая остатки воздуха.
Я еще была не готова услышать это, даже если теперь знала наверняка, что сказанные когда-то Зверем слова были чистой правдой, он не убивал ради выгоды, забавы или от скуки. Каждый кто умирал от его руки заслужил смерть…
…но невозможно было думать об этом, вспоминая папу…
Зверь как всегда молча кивнул, научившись принимать не только меня саму, но каждую эмоцию, которую он остро чувствовал, даже если иногда не знал, что именно это такое.
Какое-то время мы молчали, слушая дыхание друг друга и не торопясь заговорить.
— И у тебя нет имени? — тихо произнесла я снова, не замечая, как глажу его кожу пальцами, водя небольшими кругами, отчего на ней выступали мурашки, а урчание снова стало громче и жарче.
— Нет. Отец был медведем и не мог говорить, чтобы дать его мне.