— Как получится, но надеюсь вернулась, — опускаю на шею повязку и улыбаюсь открыто. — Я рада тебя видеть, — не кривлю душой.
— Да неужели? Еще скажи — скучала, я вообще расплачусь от умиления, — складывает руки на груди друг.
— Не дождешься, — по-приятельски ударяю в плечо.
Несколько секунд смотрим друг на друга, а потом оказываюсь в его объятиях. Нежных, но уверенных. Утыкаюсь носом в грудь.
— Прости, — шепчу, и мы оба понимаем за что. Я игнорировала все сообщения, а когда узнала, что у Витьки умерла мать, а она была единственным родственником парня, даже слов сожаления не написала. Собственные страхи и детские обиды сделали из меня гадину. Нет мне прощения, но так хочется…
— Значит, — отстраняет Франкенштейн, — это о тебе судачат в кулуарах?
— Не знаю, — смущенно веду плечом и шагом намекаю, что лучше отойти в сторону. — Я сплетни не слушаю, — выуживаю полотенце из своей сумки. Промокаю лоб.
— И я не любитель, — в тон парирует парень, — но когда щебечут, что у нас заезжая «Птичка» объявилась, хочешь не хочешь, среагируешь.
— Тшш, — шикаю, испуганно поглядывая по сторонам. — Не надо меня с ней путать.
— Я не путаю… — криво ухмыляется друг.
Хмуро оглядываюсь, не подслушивает ли кто наш разговор, а Франкшт продолжает: — Да, только когда несколько лет назад увидел первый твой видос, уже догадался, кто под маской.
— Правда? — искренне изумляюсь, на душе теплеет. Не знаю почему, но прям хорошеет.
— Я твою технику катания выучил до мельчайших подробностей, ты даже косячишь все так же. И мне не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы точно определить, что «Bird» — это ты!
— Ладно-ладно, — одергиваю шепотом друга. — Не будем об этом. Мне ее известность не нужна.
— Тогда зачем выкладывала?
— Раньше хотела. Да и не думала, что кто-то прямую ко мне проведет. Шанс был микроскопическим, что кто-то из наших… узнает.
— Как оказалось, умеют, ценят… — сухо подытоживает Витька.
— Не выдавай меня, — прошу мягко.
— Могла бы и не просить, — подмигивает друг. — Так ты приехала жить, учиться или в СВМА поучаствовать?
— Это что? — озадачиваюсь, хотя название, точнее, аббревиатура, уже где- то мелькала.
— Большие соревнования экстремалов. Четыре главные дисциплины: скейт, вело-, мото- и автогонки.
— Нет, даже не думала, — встряхиваю головой. — У меня учеба на уме, да и экзамены на носу. Тренируюсь так, чтобы не закисать, ну и тело, чтобы не забывало… Это интересно? Денежно? — сама себя удивляю, но уточняю.
— Когда это тебя материальное волновало? — озадачивается с кривой ухмылкой Франкенштейн.
— Как повзрослела, — улыбаюсь в пол. — Игрушки стали более дорогими, а желание сидеть на родительской шее поубавилось.
— Понятно, — кивает друг. — Да, они очень денежные, но очень сложно и опасно. Попасть нелегко. Плюс вступительные, да и…
— Хм, — задумываюсь на миг. — Хорошо, что сказал, буду знать. Если что-то меня заинтересует, как тебя найти?
— В соцсетях! — разводит руками Франкшт. — В отличие от некоторых, я никуда не девался…
— Ок, — похлопываю по плечу Витьку, как бы невзначай касаюсь лбом и отступаю:
— Пойду еще покатаюсь. А то времени в обрез. Была рада увидеться. Если что… я на связи. Мой телефон у вас в базе.
— И тебе, — кивает Франкшт. — Я тоже пойду, работать надо.