Ощущаю, губы парня начинают шевелиться, нежно целуют мою ладонь.
Вытаращиваюсь на наглеца, а его глаза уже откровенно смеются. Хмуро предостерегаю, но ему плевать: вот уже языком изучает мои пальцы, пытаясь пролезть между ними…
Накрываю второй рукой, надавливая сильнее.
В отместку Игнат начинает шариться по моему телу ладонями. Блина, закатываю глаза. Вот такого не ожидала. Я бы даже материться принялась, да вот только под балконом шелестит трава, раздается невнятное бормотание отца:
— Ир… кто туг…
Вновь уставляюсь на Игната, взглядом обещая расправу. Кровавую… Болезненную, но на мигторопею.
Он хозяйски скользит ладонями по моим ляжкам, ненавязчиво заставляет согнуть ноги в коленях, удобнее усаживая на себя.
Вот же дура! Зачем таю… Игната нужно срочно прогнать! Нагрубить, возможно, ударить… И плевать, что скандал будет!..
А вместо этого растворяюсь в его глазах, в его руках, еще чуть-чуть — и ерзать начну, потому что тело… оно что-то хочет. Ему нравятся вольные наглости Селиверстова.
Парень без зазрения совести меня изучает, вернее лапает, пользуясь моментом. Его руки сначала медленно и нежно, а потом все наглее и дотошнее ползут на задницу.
Ау! Мозги?.. Полный вакуум. Пустота, что б ее…
Папка прав, они отключаются, когда голова задурманена эйфорией, а тело плавится под выплеском гормонов и натиском мужских феромонов.
А что еще хуже, мне нравится видеть в откровенно похотливой серости глаз Игната вожделение. Он и не скрывает ни своих развратных мыслей, ни уже восставшего достоинства, которое мне упирается в живот.
Мой предостерегающий взгляд соседа лишь забавляет и еще больше распаляет.
Прикусываю губу, отсчитывая секунды, когда смогу наговорить кучу уничижающих слов… вот только пусть папа уйдет! Боже! Пусть он быстрее уйдет!
Гравий шелестит уже ближе к дому — шаги удаляются…
Мои чувства бурлят, я на грани завопить благим матом — Игнат бесцеремонно проникает под резинку трусиков, стискивая ягодицы и прижимая меня к своему набухшему хозяйству.
Это сверхнаглость!
Меня трясет… от бешенства…
От возбуждения…
Блина! Мое тело прогибается, ластится к соседу…
А-а-а, спасите!..
Мне не нравится такая реакция на действия Селиверстова.
Однозначно. Категорически!..
Или нравится?!.
Боже, убейте меня!!!
Да что же это такое?!
Мое предательское тело — податливое, сахарное, трепещущее. Внизу живота разгорается пламя, грудь нервно подрагивает, жадно, рвано. Соски напряженно ноют…
Наша сцена явно затянута. Отца уже не слышно, а я продолжаю бесстыдно сидеть на парне. Срочно нужно что-то придумать!
— Ты не охренел? — цежу сквозь зубы.