— Это шутка?
— Вспоминала?.. — на своей волне парень и это реально пугает.
— Селиверстов… — тихо начинаю.
— Я тебе жизни не дам! — жестко и вкрадчиво.
— Да пошел ты! — встаю, но не успеваю пройти мимо, Игнат разворачивается, невероятно ловко поймав меня в кольцо рук.
Жуткое ощущение мощи, мужской силы обрушивается, точно цунами. Сердце чуть не выпрыгивает из груди, эхом колотится в голове. Даже страшно становится, ведь физически не смогу отбиться, если гад возжелает снасильничать. Это при том, что я совсем не из робкого десятка.
— Ты же знаешь, зазря слов на ветер не бросаю, — глаза в глаза. — Я уничтожу тебя. Растопчу все твои мечты и надежды, если не поможешь… — с наглой ухмылкой, будто не грозит, а шутки отпускает.
— Долбанутый! — Несколько тщетных попыток вырваться приводят к тому, что я лишь плотнее размазана по Селиверстову. И мне это не нравится, до гулкого боя крови в висках и крупного тремора.
Глупость, но банку пива не отпускаю… стискиваю так сильно, будто на глотке соседа, она даже возмущенно скрипит. Да и вторая рука, к слову, занята — ей плед удерживаю, чтобы уж окончательно не опозориться, сверкая голым телом. Поэтому нелепо ерзаю и брыкаюсь, как придется. Мои трепыхания только раззадоривают Игната, который и не напрягается — потешается надо мной. Когда усмиряюсь, заточитель ослабляет хват.
— Темпераментная, — пошленько хмыкает, мазнув глазами по моим губам. Дыхание сбивается окончательно. — Мне это нравится…
Зато меня пугает… до икоты… озабоченность… твоя! А то, что возбужден, ощутила пока меня по себе натирал.
— Что хочешь конкретно от меня? — молюсь в сердцах, чтобы парень не заметил моего замешательства и страха перед его силой.
— Совсем другой разговор. Я бы сказал, взрослый… — к моей радости, позволяет сесть обратно в кресло. Кутаюсь в плед, хаотично соображая, как избавиться от назойливой компании, не к месту возбужденного идиота.
— Давай родителей разыграем, что у нас любовь.
— Любовь? — чуть не давлюсь идиотской идеей. — Это абстрактное название аномальной химической реакции в мозгах и теле человека?
— Мгм! — с легким недоумением.
— Нелепость, — роняю с отвращением.
— Почему? — озадачено.
— Ты и любовь?! — фыркаю. — Я и любовь — еще более нелепое сочетание слов, а если в контексте «к Селиверстову Игнату» — невозможное… — ляпаю быстрее, чем осознаю ошибку. Глаза соседа пасмурнеют, сужаются. Ох, не нравится мне злой блеск, мелькнувший вызов.
— Хочешь сказать, что никого и никогда? — морозно пристально рассматривает, выискивая хоть тень лжи.
— Ты же не думаешь, что я буду нечто подобное обсуждать с тобой?! — нахожусь, как выкрутиться из западни, куда сама себя загоняю.
— Нелепо считать себя непрошибаемой стервой, — кривит губы Игнат. — Я умею вызывать разные чувства и растопил немало ледяных сердец.
Уж да, что-что, а этого мог не говорить.
— Верю, — не собираюсь нарываться. Лучше сдать позиции — это более правильная стратегия.
— Я могу тебя влюбить, а потом растоптать.
— Не буду спорить — глупо, — давно не была так покладиста и смиренна. — Просто скажи, зачем тебе этот цирк…
— Хочу, чтобы родители расстались, — поясняет спокойно, точно для тупой. — Попробуем выбесить твоего отца и мою маму…
— М-да? — вскидываю брови.
— Ну, твой отец тебя любит. Обо мне он знает, что я… не самая лучшая пара для его дочурки. Ему это не понравится, а мама будет меня защищать. Они поругаются… И все будет отлично — мир нашим отдельным семействам!
А ведь прав гаденыш… Отец ревностно относится ко всем моим ребятам. С тех пор как в школу пошла, боится, что забуду о работе над проектами, учебе.