— Возмужал-то сильно, а вот не потянет он пока другую весовую категорию. Он для нее легковат, и в ней такие персонажи обитают, что братану мозги по рингу размажут в первом же раунде.
Противники обмениваются ударами по корпусу руками, ногами. Ромка заметно злится… Соперник ему пару раз непростительно близко к хозяйству попадает. Штык наступает — проводит двойку, оттесняя спарринг- партнера к канатам. Легко, мощно подпрыгивает, с ноги отправляет противника в нокдаун — парень огребает по полной и, точно мешок с картофелем, ухает на ринг:
— Стоп! — орет тренер, отталкивая Ромку в угол. — Озверел? Это спарринг, а не бой за титул!
— А че он… — рычит Штык, все еще под властью адреналина. — Ниже пояса бьет?
На подмогу тренеру появляются еще несколько крепких мужиков. Они Ромку под руки отволакивают в угол.
Соперника к этому моменту уже приводят в себя. Тренер его проверяет на вменяемость. Стучит легонько по щекам:
— Ты как?
Парень встряхивает головой, промаргивается:
— Жив, — утирает нос и сплевывает сгусток крови, — Я не специально, — это уже бурчит, поглядывая на Штыка, который продолжает пыхтеть в своем углу.
— Вот видишь. — укоряет Игорь Борисович Ромку. — Все. хватит на сегодня. — досадует и, потрепав избитого за шею. чеканит: — Ты когда научишься защиту ставить и уклоняться?
— Виноват, — шмыгает парень. — Исправлюсь!
— Исправится он. Уж будь милостив, а то где я еще найду спарринг- партнера Штыку? — это уже звучит как крик души, а не злость. — Ладно, — смягчается Игорь Борисович. — Голова как?
— Норма.
— Дуй переодеваться…
***
— Парень, — раздается мужской, чуть заплетающийся голос, — а ты случаем не сын Грома?..
Аж с темпа сбиваюсь. Кошусь через плечо.
Рядом покачивается старик, но видно, что бывший боец, хоть и спившийся. Лицо знакомое, смутно… Копна светлых волос, широкие брови, нос кривоватый, холодные, почти выцветшие глаза, затуманенные алкоголем. Шрамированная губа.
— Есть такое, — бурчу без энтузиазма, вновь продолжая ударять по груше.
— Вижу, вижу, — с потаенной радостью кивает старик. — Удар похож, да только сила не та…
Еще делаю пару комбинаций, как меня озаряет:
— Владимир Игнатьевич, это вы? — оборачиваюсь, ожидая реакции от старика. Он как шел, так и идет, чуть кивая:
— Вроде как, — явно не собирается останавливаться. Так и скрывается в кабинете техперсонала.
Я еще несколько секунд гляжу ему в след. Давно не видел в зале. Неужели вернулся?..
Стоять смысла нет — опять приступаю к избиению груши.
Хороший мужик Владимир Игнатьевич. Он еще моего отца тренировал. Советы дельные давал. А меня, когда я прибегал посмотреть, как папа тренируется, частенько развлекал. Шутливо боксировал со мной, позволял перчатки надеть, показывал, как правильно бить грушу.
Я у него… из бороды волосинки выдирал. Сидел на руках и дергал. Не знаю, почему вспомнил, но… вспомнил.
— Эй, боец, — раздается голос Игоря Борисовича, когда я уже собираю вещи в сумку. — Сколько можно грушу бестолково истязать? Если хочешь заниматься — можно попробовать. Рост у тебя, что надо, руки длинные, быстрые, двигаешь легко…
Краем глаза замечаю покачивающуюся фигуру Владимира Игнатьевича. Старик странно как-то лыбится, словно увидал, что желал. Разворачивается и, шаркая ногами, идет к подсобке.
— Нет, Игорь Борисович, я так, — отмахиваюсь сухо. Он мне уже не раз предлагал заняться кикбоксингом. — Чуть отдохнуть пришел, пар выпустить. Не для меня этот спорт.