— Кому? — не поняла я, всё ещё под впечатлением от услышанного.
— Тебе.
— Мне? Зачем?
— Пока не вспомнишь собственное.
— А я вспомню?
— Нет.
«Отлично. Память ко мне, значит, не вернётся».
— Ты тоже не помнишь, кем был раньше?
— Никто не помнит. Говорят, будто жнецами становятся мужчины, погибшие в Верхнем мире, но так ли это — неизвестно, — Росс опустил поднос на линию раздачи. — Верхний мир — это… ну... загробный. Тот, куда попадают после смерти.
«Если мужчина погибает в мире, в который попал после смерти, то он становится богом смерти? Бред какой-то».
— Мужчины? — переспросила я. — Но я не мужчина.
— Определённо, — согласился жнец, окинув меня оценивающим взглядом. — Видишь ли, — продолжил он, потянувшись к ёмкости с кашами, — твоё появление в Крепости — событие экстраординарное. За миллионы лет существования нашей милой организации ни разу богиней смерти не становилась женщина. Будешь сок? Советую апельсиновый. Клюквенный, кажется, чем-то разбавляют.
Услышанное не укладывалось в голове. Возможно, в другой ситуации мне бы и понравилось чувствовать себя особенной, исключением, так сказать, из правил, но начнём с того, что я никогда — по крайней мере, исходя из своих ощущений — не мечтала работать убийцей. А кто в здравом уме об этом мечтает?
Росс закинул за спину дред, едва не угодивший в овсянку.
— Думаю, тебе стоит ждать особого к себе отношения. И сомневаюсь, что в хорошем смысле этого слова.
Спасибо, обрадовал.
— Если хочешь знать моё мнение: с этого момента тебя ждёт вечность, полная испытаний.
Замечательно!
— Ведь, скорее всего, твоим куратором назначат моего дорогого братца: он ведёт всех новичков.
— И что… он очень строгий?
— Лютый зверь.
Час от часу не легче.
Нагрузив подносы, мы поспешили к пустому столику — как раз освободилось место возле окна.
В столовой царил невероятный гомон: чем дальше мы отходили от раздаточной, тем тяжелее было расслышать друг друга.
— Откуда вся эта еда? Её готовят загробные повара?
— Налажена доставка из нижнего мира. Использованная посуда уничтожается в утилизаторах. На всех поверхностях грязеотталкивающие чары, так что с уборкой проблем нет.
Подносы с глухим стуком опустились на столешницу.
Крепость жнецов была вырублена в скале. Из окна, такого же круглого и лишённого стёкол, как то, что украшало мою комнату, открывался изумительный вид. Серо-стальное море пенилось и бурлило. Волны разбивались о стены маяка, что стоял на каменном островке примерно в двух километрах от берега. Затянутое тучами небо почти сливалось с водой. Казалось, вот-вот разразится шторм.
Несмотря на отсутствие в проёме стекла, снаружи не поддувало, при этом воздух был заметно свежее, чем в коридорах. Пахло водорослями и солью.
На тёмной столешнице напротив каждого стула лежали бамбуковые салфетки. У каменной стены стояли солонка и перечница. Дальние от окон столики подсвечивались шарами-фонариками, подвешенными к потолку.