Глава 11
Утром на подушке я обнаружила записку и, прочитав, на автомате потянулась к бутылке — не самый хороший способ решения проблем, но…
Господи…
Мне надо было снять напряжение. Мне это было необходимо! Я не знала, как в здравом уме осмыслить… осмыслить… такое...
В лицо плеснуло жаром. Руки задрожали, и я выронила проклятую бумажку на пол. Потом спешно подняла и перечитала написанное. Буквы расплывались перед глазами.
Нет. Не может быть.
Я сминала в кулаке записку, ощущая, как бумажные края колят ладонь.
Вот — вот оно, доказательство того, что Росс был прав. Что его рассказы — не выдумка. Что под маской вежливого безразличия всё это время скрывалась расчётливая жестокость.
А мне-то, дурочке, в поведении начальника мерещилась замаскированная забота. На самом же деле…
Всхлипнув, я прижала ладонь ко рту.
На самом же деле меня ловко и цинично заманивали в ловушку.
Я сделала очередной жадный глоток. Восемьдесят градусов, а ощущалось словно вода. В этот момент я могла бы залпом осушить полбутылки.
Чёртов Молох! Лицемерный ублюдок! Будь ты проклят!
Я едва не швырнула бутылку в зеркало на стене.
Притворялся правильным, играл в благородство, а в действительности только и думал, как затащить подчинённую в постель. И при первой же возможности воспользовался ситуацией.
И что теперь?
Что, чёрт побери, мне делать?
Есть ли у меня выбор?
Я прошлась по комнате. Смятая записка лежала на постели и щерилась острыми гранями, словно усмехаясь.
Ещё вчера — всего несколько часов назад — Молох казался мне привлекательным, а сейчас, вспоминая его равнодушное, пустое лицо, я с трудом сдерживала рвотные спазмы.
Когда лишают выбора, загоняют в угол, симпатия превращается в отвращение.
А ведь он мне нравился. И внешне, и по-человечески.
Я покачала головой и пнула одеяло, свесившееся с кровати.
Сволочь! Похотливый урод!
Я металась по комнате, не зная, куда себя деть: садилась — и ощущала тошноту, пыталась прилечь — и нервно вскакивала. Меня бросало то в жар, то в холод. Никогда прежде чувство собственного бессилия не было настолько мучительным.
Какие у меня были варианты?
Признаться в чудовищном преступлении, на блюдечке преподнести Совету отличный шанс избавиться от неугодного новичка. Или по щелчку пальцев отдаваться беспринципному развратному скоту, чувствуя себя вещью?
На мгновение я представила, что моё тело мне больше не принадлежит, что чужой, нежеланный мужчина может пользоваться им, как заблагорассудится. Во рту разлилась вязкая горечь. В висках застучало. Затылок сдавило железным обручем.
У меня нет выбора.
Нет. Выбора.