— Да, пару часов назад.
— А чего тогда сразу не сообщила? — спрашивает Мила, но не дожидаясь моего ответа, она продолжает,— ну ладно, нам с девочками приехать к тебе или ты к нам? Мы думаем до моря дойти, но Сиа жалуется на жару. Хоть тут и идти десять минут, она говорит, что не выдержит столько времени под палящим солнцем. Оно скоро сядет, так что может позже сходим?
Я не слушаю её достаточно внимательно, чтобы отреагировать на что-то, сказанное ею.
— Ну, так что?
— Да, классная идея! – отвечаю без энтузиазма, размышляя над тем, что Алекс слишком долго не перезванивает.
Что если с Марком что-то случилось?
— Море...это хорошо... – я тяжело вздыхаю, и снова бросаю взгляд на окно.
— Ты чего? У тебя всё хорошо?— настораживается подруга.
Черт! Мне необходимо научится врать, и притворяться заинтересованной в чём-либо, когда, на самом деле, это не так.
— А? Да, Мил. Знаешь, я устала после перелёта, поэтому сегодня без меня,— говорю я, и подруга разочарованно вздыхает.
— Ты уверенна?
— Да, смена часовых поясов всё-таки влияет на меня,— фальшивлю, как будто зеваю,— к тому же, мама хотела со мной пообщаться. Без умолку повторяет, как соскучилась по мне.
Я сама себя раздражаю. Становится омерзительно от себя, ведь я лгу подруге, да ещё и вмешиваю в свою ложь маму.
— Ладно, Мил, мне пора, мама зовёт,— тараторю я, когда на второй линии появляется имя «Алекс»,— пока!
Я отвечаю на звонок Алекса, не дождавшись ответа от Милы.
Это было грубо с моей стороны, но надеюсь недостаточно грубо, чтобы задеть её.
Потом выкручусь.
— Алло? Ты поговорил с Марком? Что с ним?— не терпится мне.
— Да.
Голос Алекса не указывает на то, что всё хорошо, и я начинаю накручивать себя уже заранее, готовясь к ужасным новостям.
— Ты просто ушла от него.
Я замираю посередине комнаты, ослабляя хватку. Телефон выскальзывает из моих пальцев, и я подхватываю его, когда он соприкасается с моими ключицами.
— Что он сказал? Почему я не могла дозвониться до него?
Я сажусь на край кровати напротив окна.
— Кто-то слил его номер, и он его сменил.
— Ясно...
У меня в горле пересыхает, и мне не хватает сил что-либо сказать. Я сдерживаю внутренний крик и истерику.
— Что с ним сейчас? Где он?— спрашиваю я.
Алекс, на одном дыхании, рассказывает, и на протяжении получаса, что он говорил, я ни разу его не перебила, хотя сдерживалась из последних сил.
— И что он собирается делать? Он будет давать опровержение?