Мабри подошла ко мне и подарила сладкие, как клубничный леденец, обнимашки.
— От тебя приятно пахнет. И ты правда красивая.
Мы все рассмеялись, потому что комплименты маленькой девочки смогли вот так просто снять напряжение в комнате.
— Хочешь посмотреть мою комнату? — спросила Мабри, сверкая глазами в лучах заходящего солнца.
— Да, детка, иди, покажи свою комнату, — сказала Ребекка. — Мы только в прошлые выходные закончили её покраску.
Мабри потянула меня к лестнице, взяв за руку и крепко сжимая её, пока вела в свою комнату. В центре комнаты со стенами цвета бледного солнца стояла белая кровать с балдахином. Миллионы мягких игрушек и кукол лежали на застеленном винтажным одеялом кровати, а в углу у стены расположился кукольный домик выше её роста. К стене кусочками скотча приклеены акварельные рисунки с радугой и улыбающейся семьёй из трёх человек, а над маленьким белым столом висела классная доска с вдохновляющей цитатой.
Всё моё детство я мечтала о такой комнате.
Мабри тащила меня от предмета к предмету, во всех подробностях описывая всевозможные вещи, которые, похоже, много для неё значили.
Это была её жизнь, что делало меня одновременно и счастливой, и грустной. Всё, чего я хотела, чтобы она была любима, в безопасности и жила счастливо. А моим самым большим сожалением в жизни было то, что я не могла быть той, кто дал бы ей эти вещи.
— Вот такая моя комната, — сказала она немного погодя, покачивая бёдрами из стороны в сторону и дёргая себя за прядь тёмных волос.
— Мне нравится, Мабри, — улыбнулась я одновременно и радостно, и грустно, садясь на её кровать. Я никогда раньше не произносила её имя вслух. Это заставило почувствовать, что она реальная, как будто до этого момента она существовала только в моём сердце. — Ты очень счастливая девочка.
Она пожала плечами и поджала губы, как всегда делала я, когда мои мысли метались от одного к другому.
— Откуда ты знаешь моих родителей?
Я не была готова к этому вопросу.
— Твоя мама – моя кузина.
Это казалось самым нейтральным и честным ответом, который я смогла придумать на месте. Понятия не имела, что сказали ей Сэм и Ребекка, и знала ли она вообще хоть что-то. Но, по моему мнению, поскольку они были её родителями, это был на сто процентов их выбор, рассказывать ей о её прошлом или нет.
— В следующем месяце у меня день рождения! — воскликнула она, внезапно возбудившись. — Ты должна прийти на мою вечеринку!
Всплеснув руками, она взволнованно подскочила, бросилась ко мне и потянула меня с того места, где я сидела на кровати.
— Будет торт, мороженое, игры и куча ребят из моей школы, — сказала она. — Ты любишь торт?
— А тигры живут в джунглях? — пошутила я. — Само собой. Торт – моя самая любимая еда.
— Так ты придёшь?
— Мне бы очень хотелось, — сказала я, мысленно возвращаясь к семнадцатому мая в календаре. Эта дата навсегда запечатлелась в моей памяти. Мы быстро приближались к десятой годовщине моего последнего лета с Бо и к девятой годовщине того дня, когда я отдала живую, дышащую частичку своего сердца в руки Ребекки и Сэма Валентайн.
Я не могла нарушить обещание, данное ей.
Моей дочери.
— Нам надо спуститься вниз, — сказала я, беря её мягкую маленькую ладошку. Было приятно, наконец, держать её в своих руках.
— Ну, что скажешь? — спросила Ребекка, чистя картошку над мусорным ведром, в вышитом фартуке, завязанном на тонкой талии. — Цвет выбирала Мабри.
— О! Жёлтый. Да. Очень красиво, — сказала я, вдруг обнаружив, что Мабри ни на секунду не отпускала мою руку с тех пор, как мы покинули её комнату. — Очень весёлый цвет.
— Мабри, ты закончила домашнее задание? — спросил Сэм.
Она поковыряла носком пол, а потом на её лице появилась хитрая улыбка.
— Ещё нет, папа…