Лука затормозил, обернулся ко мне и притянул к себе, прижимая к груди. Он запустил нос в мои волосы, шумно вдыхая запах, он не в первый раз так делал и мне это нравилось. Я оказалась в его руках, словно ребенок у матери.
— Успокойся. — приказал он. — Я никому не позволю сделать тебе больно.
— Кроме тебя? — прошептала, зарываясь лицом в его грудь, чувствуя запах силы, который успокаивал. Этот запах так быстро нашел меня, окутал, и переломал кости обидчиков. И я была благодарна, даже не чувствуя ненависти к нему.
Он усмехнулся и, подняв мою голову, поцеловал как тогда в ванной. Я замерла, открываясь на встречу, нуждаясь в этой защите, ласке. Поцелуй был жарким, передающим мне его силы, даря умиротворение. Усадив меня обратно, он двинулся дальше. А я чувствуя стыд за то что в стрессе постоянно желаю интимной близкости с ним, ненавижу его, хочу убить, но стоит ему на долю мгновения дать мне кусочек ласки, как мне тут же хочется погладить его стальное тело, ощутить колкость бороды, увидеть его глаза не холодными, а теплыми и ласковыми.
— Меня тошнит.
— Скоро приедем.
Ворота уже были почти как новенькие. Во дворе никого не было и я заметила, как Лука нервничает. Он вылетел из машиннавстречучу Захару, голову которого украшали внушительные шишки и кровавый бинт. Я не решилась выйти, вжимаясь в сиденьеУспокаиваяая себя тем, что с тем человеком мы квиты, потому что он приставлял к моей голове дуло пистолета.
Захар что-то говорил и Лука облегченно выдохнул. Его тело тут же расслабилось, и он запустил пальцы руки в бороду, слегка слипшуюся от пыли и крови. Он зыркнул на меня, и я поняла, что пора выйти, и мне, ой как, не хотелось злить этого человека. Послушно вылезла и направилась к нему, глядя на мышцы рук, которыми он буквально пятнадцать минут назад скрутил здоровым мужикам шеи, как петухам. Я шла как щеночек, которого подобрали, это удручало.
— Иди в ванну в моей комнате, я сейчас приду. — его голос стал мягче, но глаза не обещали ничего доброго. Я молча пошла, не споря. Не было сил. Захар смотрел на мои ноги.
В ванной я быстро стащила остатки одежды, презирая, что ее касались те твари. Да и она была грязной, пропитанная блевотиной и кровью. Оставшись в трусах и лифчике я села на пол, притягивая ноги к себе, и обхватывая их. Меня трясло и тошнило от страха, не покидающего меня.
Какое время назад у меня был хороший муж, может не идеальный, но он лечил меня когда я болела, поддерживал мои решения, был рядом. У меня были подруги… Интересно, они вспоминают обо мне? Ищут меня? Моя мама умерла от рака, а папа женился во второй раз, посвящая себя новой семье. И теперь я сидела в ванной у дьявола, не имея ничего и никого. Меня мог каждый схватить за шиворот и размазать по капоту…
Лука пришел ко мне, предварительно сняв рубашку, в его коже еще топорщились осколки. И мне стало больно, глядя на это. Как он мог двигаться, не морщась, делая вид, что все впорядке?
— Я могу достать их. — Он посмотрел на меня задумчиво, прикидывая в голове варианты — буду ли я выкручивать их в его теле, чтобы доставить боль. — Я аккуратно.
Сама не поняла, как это сказала, но он поверил. Молча достал аптечку и поставил меня на ноги. Он подал пинцет, так и не сказав ничего. Я взяла его дрожащими руками, и прикоснулась пальцами его руки, горячей и сильной. Стала вынимать, одну за одной, рассматривая ее руку, на которой уже были мелкие шрамы.
— Что значит твоя татуировка? — мне хотелось нарушить тишину, давящую на уши.
— Это Отче наш на библейском иврите. — я удивленно подняла глаза, не веря услышанному. Никогда бы не подумала, что он верующий. Дьявол, клейменный молитвой. И кто наносит на тело молитвы на иврите? Я приоткрыла рот, глядя прямо в глаза, желая чтобы он снова поцеловал меня, прижал к себе и поделился защитой. Только на сегодня. Но Лука не пошевельнулся, не сделал ни одного движения навстречу. Не пояснил больше ничего.
Когда я закончила, он принялся осматривать моё тело заново. Снова прощупал все ребра, осмотрел нос, обработал царапины обезораживающим средством. Он делал все машинально, точно зная что зачем делать. После чего включил воду в ванной.
— Прими ванну. — распорядился он. — Я попрошу Руни налить тебе виски и сделать сладкий тост. Выпьешь и отправляйся спать.
Он вышел стремительно, оставляя меня одну в нижнем белье в своей ванной. А мне было невыносимо быть наедине с собой и своими мыслями. Наспех, помывшись, смывая с себя этот день, я натянула его футболку, оставленную в комнате, и выскочила в поисках хозяина дома, рядом с которым сегодня я не чувствовала страха. Сегодня мне нужно было знать, что больше никто не придет за мной. Волосатые руки преследовали меня.
Возле кабинета я услышала голос Алана:
— с ними все будет хорошо, ранения не значительные, не переживай. Майлз больше всех пострадал, но, слава богу, пуля прошла на вылет, не касаясь ничего жизненноважного. Полежит немного в больнице и выйдет здоровее прежнего.
— Я не могу не переживать, это мои люди. И мой друг. — кто-то ударил кулаком по столу, и я вздрогнула. — Если бы я был там этого бы не было.
Значит из-за меня пострадал Майлз. Потому что Лука поехал за мной. В душе стало еще гаже.
— Ты не можешь быть в этом уверен. Все обошлось, у нас нет потерь — Алан говорил так мягко с ним, успокаивал. — Зато с Алисой все хорошо. Если бы ты сразу не поехал…
— Проверь, пожалуйста, чтобы там почистили все. — устало сказал Лука. — Я не могу даже подума…Алиса, блядь!
Лука увидел меня, наверное, в отражении книжного шкафа, он так гаркнул, что я подпрыгнула. И заставила себя, несмотря на подгибающие коленки, зайти в кабинет. Мое лицо распухло, а глаза были виноватые.
— Как Майлз? — выдохнула я, спрашивая Алана.
— С ним все будет хорошо. — вымучено улыбнувшись, ответил он, глядя на Луку, словно спрашивая его, что он может говорить, а что нет. — Как ты?
— Что ты тут делаешь? — Лука перебил его, выговаривая вопрос по слогам, закрыв глаза. Я видела сколько он делает над собой усилий, чтобы не ударить меня или, как минимум, не дать трепку. — Я сказал тебе, лечь спать.
— Не могу, мне страшно — честно сказала я. Оба мужчина сделали удивленные лица.