Тут Вэй Усяня настиг бамбуковый шест старика, мужчина забранился:
— Опять пришли хулиганить!
Вэй Усяню только что досталось кнутом, а теперь ещё и шестом — он вскрикнул от боли и едва не выпустил добычу из рук. Цзян Чэн рассерженно воскликнул:
— Давайте поговорим спокойно, зачем вы сразу набросились с шестом? Мы же вам помогли, а вы приняли нас за злодеев?!
Вэй Усянь тут же вмешался:
— Ничего, ничего! Де… Дедушка, посмотрите внимательнее, мы не гули, а вот это — гуль!
Старик прикрикнул на него:
— Вздор! Я старый, а не слепой. А ну, отпусти его!
Вэй Усянь в недоумении застыл, посмотрел на речного гуля у себя в руках и увидел, что тот глядит на него чёрными влажными глазами и, сложив ладошки в мольбе, будто просит о чём-то, всем видом вызывая жалость. При этом держит за стебель большой лотос, который только что стащил, и никак не желает отпускать. Лотос был уже раскрыт, но, видимо, гуль не успел съесть и пары семян, когда Вэй Усянь его схватил.
Цзян Чэн подумал, что старик просто-напросто несёт какую-то нелепицу, и сказал Вэй Усяню:
— Не отпускай, мы заберём речного гуля с собой.
Услышав его, старик снова замахнулся бамбуковым шестом, а Вэй Усянь взмолился:
— Не бейте, не бейте! Я отпущу его, как скажете.
Цзян Чэн:
— Не отпускай! Если этот гуль кого-нибудь утопит, что тогда?
Вэй Усянь:
— Но от него не исходит запаха крови, он ещё маленький, и не станет покидать этот пруд. К тому же я не слыхал, что в последнее время в здешних местах кто-то тонул. Наверное, он не причинял никому зла.
Цзян Чэн:
— Если раньше не причинял, невозможно утверждать, что в будущем не станет…
Договорить он не успел — в воздухе просвистел бамбуковый шест, и Цзян Чэн, на которого обрушился удар, в гневе заорал:
— Ах ты, старикашка, добро от зла не можешь отличить?! Знаешь, что это гуль, и не боишься, что он тебя утопит?!
Старик упорствовал, не сомневаясь в своей правоте:
— Чего мне бояться, я уже одной ногой сам в могиле!
Вэй Усянь решил, что в случае чего гуль всё равно далеко не убежит, и крикнул:
— Не бейте, не бейте! Я его отпускаю!
И в самом деле разжал руки — речной гуль проворно заплыл за лодку старика, больше не решаясь показываться им.
Вэй Усянь, с которого ручьями стекала вода, забрался в лодку. Старик же взял отцветший лотос и бросил в воду, но гуль не удостоил его вниманием. Тогда старик выбрал другой, побольше, и снова кинул в реку. На этот раз лотос немного покачался на поверхности, и из воды вдруг наполовину показалась белая голова, которая, будто большая белая рыба, схватила зубами оба лотоса и утащила под воду. Ещё через пару мгновений гуль снова появился над водой, теперь уже показались его плечи и руки. Существо спряталось за лодкой старика и принялось грызть лотос с довольным чавканьем.
Юноши, наблюдая, с каким аппетитом он ест, преисполнились недоумения.
Глядя, как старик бросил в воду ещё один лотос, Вэй Усянь потёр подбородок и с некоторой досадой спросил:
— Дедушка, почему вы разрешаете ему воровать ваши лотосы да ещё кормите его? А если мы воруем, то вы нас бьёте…