Лань Сычжуй, который был в числе засмеявшихся, тут же принял благопристойный вид. Вэй Усянь же снова обратился к Лань Цзинъи:
— Видишь, даже мне не досталось места. Ты совсем не ценишь своего счастья.
Лань Цзинъи отозвался:
— Учитель Вэй, можно я уступлю вам своё место…
— Нельзя.
— А что тогда можно?
— Можно задавать вопросы.
Лань Цзинъи, понимая, что выхода нет, обратился к Лань Сычжую:
— Сычжуй, если я сейчас упаду в обморок, п-потом дашь мне переписать свои заметки?
Лань Сычжуй, не зная, чем ещё помочь, ответил:
— Хорошо.
Лань Цзинъи облегчённо вздохнул.
— Тогда я спокоен.
Лань Сычжуй ободряюще произнёс:
— Не волнуйся, Цзинъи. Уверен, ты сможешь продержаться до конца.
Только лицо Лань Цзинъи озарилось благодарностью, Цзинь Лин похлопал его по плечу и, всем видом выражая надёжность, заверил:
— Да, не волнуйся, если ты упадёшь в обморок, я тут же приведу тебя в чувство.
Лань Цзинъи насторожился и сбросил его руку с плеча.
— Поди прочь! Чёрт знает, какими методами ты собрался приводить меня в чувство.
Они как раз шёпотом препирались, когда на бумажном окне смутно проявилось кровавое сияние, будто кто-то зажёг в черноте комнаты красный фонарь.
Все разговоры тут же обернулись безмолвием, заклинатели задержали дыхание и сосредоточились на окне.
Красное сияние пролилось наружу через каждое отверстие в бумажном окне, создавая на лицах заклинателей иллюзию налитых кровью глаз.
Лань Цзинъи, дрожа, поднял руку.
— Учитель… почему… почему комната с виду кажется такой красной? Я… я никогда раньше не видел таких кроваво-красных фантомов. Неужели, когда это случилось, в комнате на самом деле горел красный фонарь?
Лань Сычжуй тихо ответил:
— Дело не в кроваво-красном фонаре. А в том, что участнику событий…
Цзинь Лин:
— Участнику событий кровь заливала глаза.
В красном сиянии посреди комнаты неожиданно возникло кое-что ещё.
Стул и сидящий на нём «человек».