- Это в смысле получения кредита? На этот вопрос, кроме Петра Алексеевича, мог ответить разве что Гришин. Я как-то спросил Великого, чем тот заинтересовал Модеста, но Петр Алексеевич отрезал: "Тебе это не интересно".
- Значит, у него имелось что-то интересное для старика? Деньги?
- Не думаю. Разве что речь бы шла о гигантских суммах.
- Компромат? Ну там, вино, девочки, возможно, какие-то извращения.
- Этим Гуковского не проймешь. О его оргиях пол-Москвы знает.
- Тогда чем же Великий приманил Гуковского?
- В его сейфах, как я понимаю, ничего, связанного с Гуковским, не обнаружили?
- Ничего, кроме того, о чем я тебе говорила.
- О девочках... Должно быть еще что-то. И не обязательно компромат. А если компромат, не обязательно на Гуковского. Если не возражаешь, я прикажу Сироте заняться этим вплотную.
- Давай лучше отложим до моего возвращения из Москвы! В таких делах требуется предельная осторожность. Не дай Бог, Сирота облажается и о наших изысканиях узнает Модест. Все мои усилия накроются.
- Таня! От тебя ли я это слышу?
- Андрюша, ты, наверное, забыл, что мое сиятельство родилось в коммунальной квартире?
- Честно говоря, иногда мне кажется, что ты появилась на свет среди порфиры и золота.
- Спасибо за комплимент, но давай вернемся к теме. Гуковского пока оставим в покое. Я попробую посмотреть, что имеется в архиве Петра Алексеевича. Этим и ограничимся.
Милицейское радио так и не взорвалось сообщениями о несчастном случае на Богоявленской. Это был провал.
Другой на месте Охотника продолжал бы ждать, успокаивая себя тем, что охрана Бачуриной утаила на время ее смерть. Но наемник был убежден: умри Татьяна Николаевна, через минуту на ногах была бы вся милиция города. Можно было позвонить на Богоявленскую, в Фонд Великого, на квартиру Ходосеевой или к Свиридовой. Но зачем? Чтобы дать противнику еще одну ниточку, за которую можно ухватиться? Нет, надо линять. Ни о чем не жалея и ни с кем не прощаясь, даже не предупредив помощника. Пусть сам соображает, не маленький. Ну, а если акция все же оказалась успешной, хотя надежды на это осталось мало, ничего страшного - Охотник узнает об этом позже.
Тормис позвонил в приемную Бачуриной и спросил есть ли у графини посетитель.
- Татьяна Николаевна обедает, - сообщила секретарь.
Пришлось дожидаться окончания трапезы. Но когда он вошел в приемную, Ирина сообщила, что у Бачуриной приехавший из Испании дворецкий Павел.
- Когда она освободится, скажите, что я буду ожидать в комнате отдыха. И положите на время в свой сейф эту коробочку.
- Хорошо, Ян Эдуардович, - Ира не удивилась просьбе Тормиса. Такая уж должность: все видеть, все слышать, ничему не удивляться и обо всем увиденном-услышаном хранить молчание.
Тормис налил себе коньяку, выбрав лучший из имеющихся в баре, и устроился в кожаном кресле. Нужно было расслабиться. Сегодня удалось предотвратить наиболее серьезную из всех попытку покушения. Но шеф службы безопасности не ощущал ликования, - лишь усталость и какое-то внутреннее напряжение. Может, от того, что операция еще далека от завершения, а от самого Тормиса сейчас ничего не зависит. Своими указаниями он может лишь внести путаницу в действия подчиненных.
В голове вертелось, как заевшая пластинка, бабелевское: "Море было спокойно, как женщина после смерти". До смертоубийства, слава Богу, дело не дошло, а на море съездить бы неплохо. Но вряд ли в ближайшее время получится.
- Что отмечаем? - в комнату вошла Бачурина. - Не рановато ли? Помнится, вы поучали Макса, что телохранитель не должен употреблять горячительных напитков.
- Исключения только подтверждают правила. С чем прибыл Павел? Вы ведь беседовали с дворецким?
- Он ездил ликвидировать мою собственность в Испании и Англии. Приходится расставаться с недвижимостью, нужны свободные средства. И заезжал к моему дяде. Увы, старик болен. А вы с чем пожаловали? Прощупали Гуковского?
- Он отказывается от встречи с вами.
- Это еще больше укрепляет меня в желании поговорить с ним. Организуйте это свидание. На улице, на банкете - где угодно.
- Попробую...
- Это все, за чем вы пришли?