Я последовал за ней.
— Я иду с тобой.
— Нет, не идёшь. Просто оставь меня в покое.
Она скованно подошла к двери и толчком открыла её, твёрдость её плеч соответствовала ярости в её глазах.
Я держался позади неё, пока она бежала в главное здание, и направился за ней в медицинское отделение, где её тут же забрал с собой один из лекарей. Я мерил шагами отделение почти тридцать минут, прежде чем лекарь вышла из палаты и уверила меня, что Сара больше не испытывала боли.
— Можешь войти, если хочешь, — сказала она.
Я поблагодарил её и зашёл в палату Сары. Я знал, что она не хотела видеть меня, но мне надо было прояснить несколько моментов между нами. И мне самому лично надо было увидеть, что она была в порядке.
Сара лежала на столе для осмотра, положив забинтованную руку сбоку. Её лицо было бледнее, чем обычно, но признаков боли она не показывала.
Она увидела, что это был я, и отвернула лицо, став разглядывать потолок.
— Честно говоря, у меня нет сил спорить с тобой снова, Николас.
Я оставался у двери, не желая расстраивать её, но не в силах был выйти.
— Я хотел убедиться, что ты в порядке.
— Я в порядке. У меня были раны и похуже, помнишь?
— Помню, — сказал я, мой голос огрубел от воспоминания, как она стояла на краю утёса с ножом в груди.
Она села, свесив ноги с края стола, и подняла руку.
— Смотри, обо всём позаботились. Я в два счёта буду как новенькая.
Её слова были беззаботными, но я смог ощутить её обеспокоенность, и я отругал себя за то, что стал причиной этого. Я возвращался домой, с нетерпением ожидая встречи с ней, и всё что я сделал, это расстроил её.
— Ты не обязан со мной оставаться, — тихо произнесла она. — Лекарь сказала, что я в норме.
— Прости, что накричал на тебя, — я взглядом удерживал её удивлённые глаза. — Я никогда не хотел заставлять тебя почувствовать себя никудышней. Меня всего лишь злит наблюдать, как ты рискуешь подобным образом.
Её ноздри слегка расширились.
— Чего ты от меня ждёшь — что я спрячусь в своей комнате, следовательно, не пострадаю? Невозможно всё время быть в безопасности. Ты должен осознать, что иной раз я могу пострадать, особенно если я стану воином.
Я стиснул челюсть от мысли о том, что она снова может пострадать.
— Я думал, ты не хотела быть воином.
— Для чего же я тренируюсь, если не ради того, чтобы стать воином? Разве мы не этим занимаемся?
Её смятение прорвалось ко мне сквозь связь, и я пошёл к ней.
— Я учу тебя защищать себя, если тебе когда-нибудь это понадобится, а не выходить в мир в поисках неприятностей.
— Я не ищу неприятности, и этот инцидент с Алексом был дурацкой случайностью. Это могло произойти с каждым, — она отвела взгляд, её голос надломился. — Почему тебе так сложно поверить, что я могу о себе позаботиться? Я не ребёнок, знаешь ли.
Я остановился перед ней. Она подняла голову, её лицо вспыхнуло, а красивые зелёные глаза вытянули весь воздух из моих лёгких.
— Нет, ты не ребёнок, — хрипло выговорил я.
Голос в моей голове твердил мне остановиться, но потребность быть ближе к ней, прикоснуться к ней, была слишком велика. Она не отодвинулась, когда я поднял руку. Её дыхание сбилось, но взгляд она не отвела, когда я нежно провёл подушечкой большого пальца по её подбородку. Я представил, как мой рот движется по её коже и, наконец, пробует на вкус её мягкие губы. Нужда стянула мои внутренности, и моё тело едва не задрожало от насильственного отказа себе в том, чего я так давно жаждал.