— О чем ты говоришь, человек? Я никогда не был с другой женщиной.
— Если ты желаешь, чтобы я сидела в твоем доме, и… — Она замолкает на полуслове, глядя на меня изумленными недоверчивыми глазами. — Что ты только что сказал?
— Я не был ни с кем другим. — Пожав плечами, я достаю еду из желоба системы внутренней доставки. Протеиновые батончики и веронская еда, заказанные мной заранее. Я терпеть не могу сладкие приторные десерты, приготовленные шестирукими веронианцами, но думаю, они понравятся Эбби.
А обернувшись, вижу, что Эбби ошеломленно смотрит на меня.
— Почему это тебя так удивило? — Провожу ладонью по небольшой голопанели на боковой стене, и из стены выдвигается столик. Кладу на него еду. Следом за столиком из стены появляется пара стульев, и я жестом приглашаю Эбби сесть. — Ешь. — Киваю на сверток с веронианской едой. Такой же яркой, как и его создатели.
С широко распахнутыми зелеными глазами она смотрит на меня, затем на сверток. В нашем голубом свете её глаза кажутся зелеными. В свете звезды, которую они называют солнцем, они были коричневые. Я никогда раньше не слышал о глазах, меняющих цвет.
На её лице всё ещё отражалось недоумение.
— Что? — рычу я, откусывая от своего протеинового батончика.
— Штаны, — рявкает она, указав на одежду рядом со мной. — Надень их.
Пожав плечами, натягиваю штаны. Если это её успокоит, то почему бы и нет. Я мог бы так же легко призвать экзо-броню, но не думаю, что в данной ситуации она будет уместна.
Итак, её оскорбляет мой вид и удивляет то, что я никогда раньше не был с женщиной. Я в замешательстве. В чем её проблема? На Китии говорят, что женщины сложные существа, и человеческие женщины, несомненно, им под стать.
Женщины. Подозреваю, что никогда до конца не пойму, что творится в их головах.
Слава Сатурну, он снова надел штаны. Я, конечно наслаждалась видом и всё такое, но этот соблазн становился чертовски непреодолимым. И мы хотели поесть. И он всё ещё без рубашки. Я сижу напротив генерала без рубашки с великолепным прессом. Он жует один из этих невкусных протеиновых батончиков, а передо мной стоит красочный сверток.
Я смотрю на него, пытаясь осмыслить то, что сейчас узнала.
Итак, давайте разберемся. До того как мы впервые занялись любовью в бассейне, он был девственником? И это признание кажется его совсем не беспокоило. Большинство людей на его месте смутились бы.
Что-то не сходилось.
Он снова откусывает от батончика, смотря на меня спокойным изучающим взглядом, словно желая оценить мою реакцию на этот странный маленький сверток.
— Значит, я у тебя первая? — Я всё ещё не совсем понимаю. Он слишком хорошо знал, как обращаться с женским телом. Чертовски уверен в себе и знает, что делает.
— Да.
— Ох. — Я моргаю, пытаясь обнаружить хоть какой-то намек на то, что он меня разыгрывает. — Итак, если не возражаешь, я всё же спрошу, как ты узнал, что делать? — Я провожу пальцами по свертку. Он упакован в материал, словно сотканный из тысяч крошечных переплетенных друг с другом шестиугольников. Странный узор из всех видов цветов: розовый, лиловый, синий, зеленый.
Это восхитительно красиво.
Тарак хмурится:
— Знал, что делать? Конечно, знал. Нас обучают этому, когда мы достигаем зрелости. Это обряд посвящения для всех мужчин.
— Тебя обучали этому? — У меня отвисла челюсть. — Своего рода инициация?
— Этим занимается сендар, специалист по женскому наслаждению. Все мужчины, достигшие зрелости, посещают для обучения сендара. — Он снова откусывает от студенистого батончика и вопросительно смотрит на меня. — А у вас, людей, на Земле нет ничего подобного?
— Нет, — отвечаю я. — Ты хочешь сказать, что все кордолианские мужчины проходят такое обучение? Как, э, ублажить женщину?
— Конечно. Без таких навыков у мужчины нет надежды обрести пару.
— Всё так плохо, да? — Я тереблю разноцветный сверток, пытаясь его открыть. — Полагаю, ваши женщины тоже проходят подобное обучение. — Я вдруг ощутила неуверенность. Как я могу соперничать с кордолианкой?
Тарак смеется удивительно теплым, глубоким голосом. Я никогда не слышала, чтобы он улыбался, не то что смеялся. На мгновение он выглядит невероятно очаровательным, сверкнув белыми клыками на фоне темного рта.