Я опять увидела это выражение в его глазах, и оно напугало меня.
Теперь я знала, почему оно было таким знакомым, даже в отрыве от моих воспоминаний о нём под Салинсом.
То же выражение жило на его лице и в его свете всё то время, что он был ребёнком, а также на протяжении большинства (если не всех) сессий в резервуаре. Переживание худших этапов его детства вызывало это выражение на его лице даже между сессиями. Он наполовину обезумел, пытаясь избежать боли, которой были наполнены те годы.
Сейчас его свет ощущался почти так же, как тогда — задушенным, смещённым, натянутым до предела. Это был по большей части его свет, но искажённый, как будто я смотрела на него через потрескавшееся стекло. Он ощущался одновременно осушённым и маниакально перевозбуждённым, словно не полностью контролировал, кем он был.
Я подавила серые нити в своём свете, чтобы суметь помочь ему.
Страх взорвался в моём aleimi от осознания, насколько глубоко они проникли в нас обоих. Я старалась дышать, успокоить свой разум. Как только я начала отделяться от этих серебристых облаков, меня окружил каскад голосов.
Они были жёсткими, металлическими. Повелевающими. Они отдавались в моём сознании оглушающим эхом.
«Он принадлежит нам. Он отдал себя нам».
«Он отдал себя нам ещё до твоего рождения».
«Мы заключили с ним договор. Он согласился на это».
«Он всегда будет возвращаться. Он это знает. И ты тоже».
Я крепче обняла Ревика, ощущая холодность той хватки серебристо-серых облаков, ощущая, насколько они пустые, насколько они ненавидят меня, насколько они хотят моей смерти. И не просто смерти — они хотят сокрушить меня, похоронить, уничтожить.
Более того, они хотели разлучить меня с Ревиком.
Утопая под накатившей волной этих серебристых, бурлящих нитей, я закричала в Барьер.
Я звала на помощь.
Я звала Вэша.
Там жила боль, но не только боль — страх. Я не признавалась себе в том, как сильно я рассчитывала на то, что Вэш вытащит меня, если я затеряюсь во тьме, но теперь это осознание ударило по мне. Я не могла сделать это в одиночку. Я нуждалась в нём.
Я попыталась найти его, любого, кто мог нам помочь.
Издав сжатый крик о помощи, я сумела пробиться через потолок того облака. Я наполовину обезумела от страха, но часть меня оставалась достаточно стабильной, чтобы всё равно устремляться и искать то ощущение ясности.
Я мельком ощутила Балидора, но продолжала подниматься, ища ещё более чистый свет…
И вот оно.
Сине-белое солнце. Хрустальный меч стоял на фоне, пропитанный тем же светом.
Я никогда прежде не видела это вот так. Я никогда не видела это в Барьере, не ощущала поразительной ясности острого как стекло света. Я была так высоко. Я боялась потеряться, боялась, что упаду и не сумею удержаться за совершенную неподвижность, что жила здесь.
Когда я поискала то другое место, которое я знала, которое Ревик впервые показал мне на круизном лайнере много лет назад — место с красными облаками и бриллиантовым океаном, оно оказалось каким-то образом связанным, словно одно отражало другое.
Две стороны, один свет. Именно этим мы были. Именно этим мы будем всегда.
Белый свет солнца Ревика мгновенно выжег те серебристые нити на мне.
Внезапно я смогла дышать. Я вновь стала самой собой.
Посмотрев вниз, я увидела там перепутанные нити. Я знала, что это такое.
Я удерживала эту ясность… старалась сохранить её с собой, когда вернулась к Ревику.
Приземлившись обратно в своё тело, даже не подумав об этом сознательно, я тут же поняла, что мне нужно сделать. По-прежнему удерживая тот высокий, хрустальный свет…