— Как мы определим место сигнала? — спросил кто-то. Кажется, это был Локи.
— У нас есть приблизительные координаты, — сказал Ревик, взглянув на него. — Всё рассчитано, и ему дан приказ нарушить радиомолчание в чрезвычайной ситуации. Проблема не в местности, — добавил он, взглянув на меня. — Нам намного сложнее определить границы самой конструкции. Конечное решение Врега будет зависеть частично от того, насколько близко к ним нам нужно будет приземлиться… и, конечно же, от того, установят ли они контакт.
То есть, будут ли они находиться в разгаре перестрелки.
Выбросив это из головы, я сделала глубокий вдох.
Я вновь взглянула на Ревика, повисшего на ремнях своего сиденья, и он улыбнулся, послав мне более сильный импульс тепла. Наверное, он чувствовал, как я нервничаю. Я покосилась на Юми, которая сидела рядом со мной, и на Чинью, которой поручили присматривать за Джоном, хотя ему этого никто не сказал.
Я не смотрела на самого Джона, пристёгнутого по другую сторону от Юми.
Однако я чувствовала его и знала, что он тоже нервничает.
Ещё дюжина азиатских видящих занимала остальной грузовой отсек Osprey, и многих из них я не знала по именам. Я даже лица не все узнавала.
Все они обращались со мной вежливо — даже почтительнее, чем с самим Ревиком. Это были оставшиеся разведчики, которые обучались под началом Адипана, но изначально остались в Азии, чтобы защищать лагеря беженцев и поселения в Памире.
Балидор вызвал их сюда незадолго до нашего отъезда в Сан-Франциско, а беженцев вооружили, чтобы они могли защититься сами.
Он сказал, что давно пора было перевести их сюда, но это заставляло меня нервничать.
— Напомни-ка мне ещё раз, почему это не безумие? — спросила я у Ревика.
Сидевшая рядом со мной Юми рассмеялась, похлопав меня по ноге.
Ревик улыбнулся и показал уклончивый жест ладонью.
— Вообще не успокоил, муж, — сообщила я ему.
Юми снова рассмеялась, показав что-то Чинье, и та тоже расхохоталась.
Ревик не отводил взгляда от меня. Он заулыбался ещё шире, когда я закатила глаза и прислонилась к спинке мягкого сиденья. Его глаза оставались чрезмерно блестящими, как перед операцией в банке и прямо перед выездом на операцию в Секретариате. Спокойствие, которое я в нём ощущала, приводило в бешенство.
Я знала, что он на самом деле расслаблен, а не притворяется ради меня. Почему-то пребывание в движении всегда его расслабляло. Часть того напряжения ушла с его лица с тех пор, как мы покинули ту комнату без окон на крейсере-авианосце.
— Ты бы предпочла вернуться к команде Балидора? — спросил он у меня.
Я покосилась на него, подавляя настоящее раздражение.
— Я бы тебе не позволил, — добавил он с улыбкой. — …Просто спрашиваю.
Чинья широко улыбнулась.
Закатив глаза, я щёлкнула языком. И всё же я тоже не смогла сдержать улыбки.
Пытаясь отвлечь свои мысли от Касс, Джона и того, что мы делали, я посмотрела в грязное окно самолёта, но мало что увидела. Солнце село много часов назад, и осталось лишь несколько звёзд. Если на небе и стояла луна, облака скрывали её из виду.
— Они уже получили сигнал? — спросила я у Ревика, всё ещё говоря вслух.
Он опустил наушник шлема на ухо и посмотрел в сторону второго пилота, постучав костяшками пальцев по разделительной органической панели.
Обернувшись, второй пилот ответил серией жестов. Я увидела, как он нажал несколько кнопок на освещённой приборной панели, и в пространстве над его руками появилась трёхмерная диаграмма. Она напоминала мне экран радара.
Ревик посмотрел обратно на меня.
— Мы близко, — сказал он. — Пятнадцать минут.
— Нам придётся прыгать?