— Если тебе от этого станет легче, мы не одни такие. Даже Балидор ушёл кое-с-кем.
— Да ладно? — Джон невольно повернул голову.
Врег улыбнулся.
— Серьёзно. Он ушёл с той проституткой из Сиэтла. Той, что постарше… высокая. С косичками.
— То есть, вы, парни, оказались правы, — протянул Джон. — Разве не из-за неё вы доставали его последние несколько… — он умолк на полуслове, когда ладонь Врега легла на его эрекцию. Джон поднял руку, словно собираясь оттолкнуть Врега, затем не сделал этого и вместо этого стиснул одеяло, на котором лежал. — Врег, Иисусе, — закрыв глаза, он ощутил очередной прилив той тошноты и хрипло вздохнул, стиснув руку видящего. — Иисусе… не надо.
— Ты хочешь, чтобы я остановился? — Врег скептически покосился на него, но его глаза оставались ясными.
Достаточно ясными, чтобы вопрос был искренним.
Джон посмотрел на него, стараясь подумать. Но в эту паузу боль усилилась, и он осознал, что качает головой.
— Нет, — ответил он наконец.
Когда он сказал это, на его глаза навернулись слезы.
Поначалу он даже не знал почему, но увидел, как выражение лица Врега изменилось, и видящий приласкал его лицо свободной ладонью. Подобравшись поближе на матрасе, он скользнул к нему, удерживая свой вес на ладонях, а затем опустился, чтобы прильнуть всем телом. Он проложил дорожку поцелуев по горлу Джона к его лицу, и его губы были на удивление мягкими.
Накрыв рот Джона, они сделались более настойчивыми.
Они целовались, пока Джон не почувствовал, что его ладони постепенно разжимаются, а его разуму становится всё равно, что именно он делает. Он расслабился под пальцами и губами Врега, и видящий по-настоящему опустился на него, обхватив его затылок мускулистой ладонью. Он помассировал плечо Джона, затем его грудь.
Когда он стал опускаться ниже, Джон снова напрягся, невольно застонав и вцепившись в волосы Врега, когда эти сильные ладони принялись массировать его поясницу.
Он пытался придумать, что сказать, и стоит ли его остановить… а затем его сердце подскочило к горлу, потому что он ощутил губы и язык Врега на своём члене. Однако он не попытался остановить его и осознал, что вспоминает аналогичную ситуацию прошлой ночью.
При этом та боль в его груди и нутре усилилась настолько, что Джону стало сложно контролировать себя. Он весь вспотел, сдерживаясь.
Ещё через несколько секунд он задался вопросом, а почему он это делает.
В смысле, сдерживается.
Врег, похоже, ощутил какую-то часть его мыслей. Он поднял голову.
— Не волнуйся, маленький брат, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Ты можешь расслабиться. Я об этом позабочусь, обещаю.
Джон лишь кивнул, ощущая, как тот узел эмоций пытается опять пробиться вверх к его груди. Он не знал точно, что Врег имел в виду, говоря, что он «позаботится об этом», но он мог предположить. Через несколько секунд он убедился в этом, когда отбросил всякий контроль, но видящий не дал ему кончить.
Когда Врег опять опустил голову, Джон стиснул его пальцы и через считанные минуты уже не мог думать ни о чём, кроме рта, дыхания и языка видящего. Он понимал, что Врег делает что-то с ним, отчего та боль отступает и возвращается рывками и волнами, которые заставляли Джона вскрикивать и сильнее цепляться за него.
Ещё через несколько минут он умолял его, стискивая его волосы и свободную руку, снова кричал, но не мог облечь эмоции в слова.
Боль усилилась до такой степени, что пальчики на его ногах подогнулись, сами ноги свело судорогой, а всё тело напряглось.
Он почти хотел причинить видящему боль, а может, просто сделать с ним то же самое.
Врег рассмеялся, поднимая голову.
— Ты в любой момент можешь вернуть услугу, брат, — сказал он. Джон невольно заметил сострадание в его тёмных глазах. — …После прошлой ночи ты можешь проделать со мной то же самое в любой момент, когда тебе вздумается. Ты, наверное, не помнишь, но я говорил тебе это.
Не позволяя себе задумываться, Джон принял решение.
Он толкнул крупного мужчину назад, чтобы Врег приземлился на свои татуированные руки и ладони.
Джону больше не хотелось думать. Ему не хотелось переживать из-за всего этого. Он знал лишь одно — он не мог вынести мысли о том, чтобы выйти отсюда, лечь в той комнате, которую он делил с Дорже, и притворяться, что ему всё равно. Он знал, что это, наверное, избегание, отрицание, или как это ещё можно назвать, но и до этого ему не было дела.