— Заходи.
Все тело напрягается от его голоса, и я сильнее толкаю дверь.
Томас поворачивается в кресле и приветствует меня теплой, соблазнительной улыбкой.
— Хейли. Как мило с твоей стороны прийти.
Он делает ударение на последнем слове, от чего я тут же содрогаюсь.
Проглатываю комок в горле и вхожу в аудиторию.
Томас поднимает карандаш и начинает играть с ним, обыденно вращая его между пальцев и полностью сосредотачиваясь на мне. Под его откровенным взглядом мне приходиться бороться с румянцем, а когда я становлюсь перед его столом, то ожидаю, что он скажет мне о нарушении его же правил.
— Так… ты наконец-то здесь, — протягивает профессор, словно хочет втереть это мне в лицо.
Вскидываю голову и делаю глубокий вдох, но не отвечаю.
— Что заставило тебя прийти?
Снова это ударение на последнем слове… словно он испытывает желание подумать о чем-то более развратном (прим. пер. — увы, но в переводе игра слов теряется. Английское «come», которое здесь использует автор, на русский переводится и как «приходить», и как «кончать»).
— Вы мне сказали.
— Да. Ты должна была быть здесь час или два назад. Сейчас урок окончен. Ты его пропустила.
— Кажется. Мне жаль, — пожимаю плечами я.
— Нет, тебе не жаль, — говорит он, прищуривая глаза. — Но ты все равно вернулась. Почему?
Я сжала губы.
— Не знаю.
— Ты… хотела вернуться.
— Не совсем.
— Вранье. В любом случае, не стоило. Сила убеждения, — ухмыляется он. — Ты вернулась, потому что я так тебе сказал. — Томас откидывается в своем кресле, закидывая ногу на ногу.
— Я вернулась, потому что знаю, что мне нужно было присутствовать здесь.
— Но пришла после того, как я тебе сказал. Почувствовала, словно должна была меня послушаться.
Я хмурюсь.
— Куда вы этим клоните?
Профессор улыбается, затем откатывается в кресле назад и встает.
— Никуда.
Боже, он играет со мной. Снова.
— Ладно, просто скажите мне прямо, — говорю я.
— О, я скажу… — протягивает он, кладя карандаш на стол.
— Чего вы от меня хотите? Хватит игр.