Девушка, что облажалась по-королевски.
Вашу ж мать.
Хлопаю себя по щекам и бурчу: «Соберись, Хейли».
Не знаю, почему, но это помогает.
Никто не догадывается, что мы сделали. Лесли знает лишь то, что я трахнулась с каким-то случайным парнем, но не знает, кто конкретно это был. Но, черт возьми, надеюсь, правда не всплывет, потому что тогда настанет конец моей тихой жизни в колледже.
Да, я, может, и рыжая с пирсингом, у которой под кроватью имеется вибратор, любящая мороженое и рок-музыку, блеск для губ и единорогов, и радугу, и черное, и все это вместе взятое. Я — девушка-катастрофа, воплощающая смесь всего и разом, отвратительного и вычурного.
Но я — та, кто я есть, и мне нравится моя личная жизнь. Поэтому нужно убедиться, что личной она и останется.
Закинув рюкзак на плечо, вылетаю в коридор. Нахожу прекрасное место у дерева и достаю пачку сигарет из кармана. Подкуриваю одну и устраиваю весьма необходимую мне паузу. Затем вставляю наушники в уши и слушаю «Kitty Hawk» группы «Ki: Theory».
Торчу здесь почти полтора часа, наслаждаясь бутылочкой апельсинового сока и чтением журнала. Знаю, избито, но мне надо отвлечься чем-то, а возвращение в комнату в общаге не поможет.
Слышу, как кто-то шаркает ногами по песку позади меня, и когда поворачиваю голову, кто-то кричит мне в лицо.
— Куда ты, черт возьми, свалила? — спрашивает Лесли.
— Сюда, — отвечаю я, улыбаясь как идиотка.
Она бьет меня по голове пустой бутылкой из-под воды.
— Придурочная. И оставила меня там. Одну.
— У тебя много друзей.
— И что теперь? Ты моя лучшая подруга. Ты не можешь вот так сорваться и умчаться. Пол урока прошло.
Я пожимаю плечами.
— Мне стало дурно, поэтому я ушла в уборную, — лгу я.
Вот вам и лучшая подруга.
Что означает моя ложь ей в лицо?
Я теперь даже не знаю. Мы были близкими, сколько я нас помню, со встречи в колледже в первый день. Если бы я знала, что стану лгать ей в лицо, то ударила бы сама себя. Но и правду я ей сказать не могу. То, что сделали мы с Томасом, было огромным табу. Никто не должен знать. Даже она.
И не хочу, чтобы она знала. Пока что. Может, и никогда. Не знаю.
Это не то, что можно просто так обсудить за посиделками под деревом.
— И что это, мать твою, такое? — Она выдергивает журнал из моей руки. — «Плейбой»?
— Нашла в мусорке.
— Мусорке? Ты из ума выжила? — она швыряет его обратно мне.
— Что? Мне просто нужно было отвлечься. Он же не в грязи или чем-то еще… разве что внутри, — ухмыляюсь я.
— Ты чокнутая, — говорит она, садясь рядом.
— И горжусь этим.
— Так ты сбежала, потому что тебе нужно было поблевать? С трудом верится. Тебе никогда не было плохо в первый день. Ты даже не нервничаешь.