— Я так виноват. Боже, Стелла, мне очень жаль. Я даже не знаю, что...
— Нет. Это не твоя вина. Ты должен это знать. Ты не принимал в этом участия. Это не твоя вина. Клянусь. Я люблю тебя и никогда не хотела, чтобы ты знал.
Он дрожал, рыдание срывалось за рыданием, ломая его, пока слезы не покатились и по моим щекам тоже.
— Все нормально. Тише, тише. — Я гладила его по волосам и шептала те несколько слов утешения, что могла.
Мы долго сидели, пока из него выливалась боль. Я узнала все — чувства, которые он испытывал, крутились словно шестеренки в машине, — гнев, печаль, страх, ярость. Я знала их наизусть. Держала его, пока Син и Люций расхаживали за дверью с омраченными беспокойством лицами.
Когда слезы Тедди утихли, он отпустил меня и обхватил мое лицо руками.
— Спасибо. — Его голос дрожал, но решимость была крепкой. — Спасибо, Стелла. Я никогда не смогу отплатить тебе. Никогда.
— Ты уже это сделал, — улыбнулась я и вытерла слезы. — Это была плохая новость. У меня также есть хорошая.
Я жестом пригласила Сина и Люция к нам.
— Хорошие новости? — Тедди встал и обнял Люция, а затем Сина. Все трое стояли вместе — братья, чью связь нельзя было нарушить.
— Да, братец. Это моя любимая часть. — Люций похрустел костяшками пальцев.
— Мы собираемся убить их всех. — Син говорил о массовом убийстве с блеском в глазах, мороз от которого пошел бы даже по самому крепкому сердцу.
Но все, что чувствовала я, была гордость.
— Это правда.
— Хорошо. — Тедди кивнул и выпрямился, сталь Вайнмонта укрепила его позвоночник так же, как это было с Сином и Люцием. — Я хочу, чтобы они страдали. Ради Стеллы. Что я могу сделать?
Син ухмыльнулся и похлопал его по спине.
— Я знал, что в тебе это есть.
Мой взгляд упал на них. Я поймалась в сети, окруженная тремя смертоносными пауками, но в другом месте я быть не хотела.
— Думаю, все готово. — Тони отключил тату-пистолет и откинулся на спинку кресла. — Могу с уверенностью сказать, что это лучшее, что я когда-либо делал. Вот. — Он вручил мне зеркало.
Солнце просачивалось сквозь стеклянные панели спа-комнаты и освещало чернила на моей коже. Я проследила за вихрями виноградных лоз, изящно изгибающимися и спускающимися от ключицы по груди вниз к животу, и заканчивающимися цветами на сердце. — Ему понравится. Только не говори, что ты видел мои соски, иначе все испортишь.
— О, это мне хорошо известно. Я мог сказать это еще в ту ночь на вечеринке с масками.
Я посмотрела на него.
— Мог?
Он нанес мазь на свежие чернила.
— Ты шутишь? Он глаз оторвать от тебя не мог. Даже думал, что он стащит меня со сцены только за то, что я прикоснулся к тебе. Если это не любовь, тогда... — он пожал плечами. — Не знаю, может, какая-то нездоровая одержимость?
Я улыбнулась.
— Всего понемногу.
— Звучит правильно. Он странный парень. — Тони встретился со мной взглядом и поспешно продолжил: — Я имею в виду, что понимаю его. Без обид.
— Никаких обид. Он определенно странный. — Я села и надела футболку.