— Я действительно надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Это должно сбить наряд. Не забывай об этом, Римо.
Мой рот широко раскрылся.
— Это раздавит их. Они будут истекать кровью медленно, болезненно, даже не чувствуя моего ножа. Это их уничтожит.
Нино кивнул, потому что, хотя ему все еще было трудно улавливать эмоции, он знал, какой эффект оказывают игры разума на войне.
— Ты мне отвратителен, — пробормотал Адамо.
— Четыре дня, — напомнил я ему.
Он встал, выпятив подбородок.
— А если я скажу нет?
Савио толкнул его.
— Ты был бы гребаным позором, предателем. Что бы ты сделал? Куда бы ты пошел?
Адамо оттолкнул его.
— Мне насрать. Все что угодно лучше, чем стать такими, как вы.
Я направился к нему. Он вздернул подбородок.
— Ты говоришь это, потому что со дня своего рождения ты был защищен. Ты никогда не подвергался настоящей жестокости. Ты Фальконе, Адамо, и однажды ты будешь гордиться этим.
— Жаль, что я Фальконе. Лучше бы ты не был моим братом.
— Адамо, — предупредил Нино, глядя мне в лицо.
— Пошел ты! — Адамо закричал и побежал наверх.
— Рано или поздно он придет в себя, — протянул Нино.
— Сколько времени до прибытия пиццы? — спросил я Савио.
Он обменялся взглядом с Нино, прежде чем ответить.
— Двадцать минут.
— Время для телефонного звонка, — сказал я, кивнув Нино, который немного поколебался, но затем достал свой мобильный и пролистал его.
Нино протянул мне телефон с незнакомым номером.
— Это номер Данте, если он не изменил его с нашего последнего звонка много лет назад.
— Хорошо. Возьми некоторую одежду Киары. Белую ночнушку, если она у нее есть.
Нино нахмурился, но прошел мимо меня и исчез в своем крыле.
— Как ты собираешься держать ее в узде? Убедиться, что она не попытается сбежать или покончить с собой?
— Ее всю жизнь защищали. Она далеко от дома, далеко от мужчин, которые защищали ее. Свобода пугает ее больше, чем плен.
Савио рассмеялся.
— Похоже, ты в этом уверен.