Тайлер усмехается.
— Нет, без обид Райли, но я прошу тебя, Гвен.
У нее отвисает челюсть.
— Ты?
Он кивает, а она поворачивается, ища мое одобрение.
— Скажи “Да”, ты — идиотка, — смеюсь я над ней.
Она хихикает, пытаясь сохранять хладнокровие, несмотря на ее очевидное волнение.
— Ладно, да, — она говорит ему. — Но, что насчет Райли? Она может пойти снами, верно?
Тайлер колеблется, но не я.
— Ни в коем случае. Я не пойду на вашу вечеринку. Вы, ребята, идите и хорошенечко отдохните.
— Но, что насчет тебя? — спрашивает Гвен.
— Я действительно не хожу на танцы. Я некогда не была одна и не хочу побить рекорд сейчас, — говорю я добродушно, заставляя их поверить в это. Это правда, что я некогда не танцевала, но не могу представить, как это делаю не с Лукасом. Я немедленно наказала себя, потому что решила не думать о нем сегодня. Пройдя еще один мучительный день, я полна решимости отчиститься от всех чувств к нему.
Они смотрят широко распахнутыми глазами на меня.
— Ты некогда не была на танцах? — говорит Лиза, вызывая меня вернуться обратно к разговору.
— Последний раз, когда я проверяла, это не было требованием для выпускников, — шучу я.
Мы пообедали, разговаривали о лимузинах и выпускных платьях. По крайней мере, они говорили об этом. Я ела молча, умудряясь пытаясь каждый раз когда кто-то смотрит на меня улыбаться.
***
На следующий день Лукас пришел в школу с гипсом и со страдающем выражением на лице. У него запавшие глаза, и я чувствую боль его травмы, когда он опускается на стул рядом со мной во время первого урока. Класс был все еще полупустой, и после того, как он смотрел на меня, когда я отказалась от его извинений в тот день, я думала, что он сядет как можно дальше от меня. Но он упрямо сидел рядом со мной, и игнорировал.
— Что случилось? — спросила я.
Он не двигался, а я подумала, что он не хочет отвечать, но потом перевел глаза на меня и пожал плечами.
— Это был несчастный случай. Я закреплял гальку на крыше и упал.
— Ты упал с крыши своего дома?
— Да, — бормочет он сквозь закрытые губы.
— Тебе повезло, ты только поранил себе руку? Сломал?
Он вздыхает и поворачивается.
— Мы опять разговариваем?
Я ненавижу злость, сверкающую в его глазах, несмотря на его внешнее спокойствие.
— Мы с тобой и не переставали разговаривать.
— Просто не встречаемся, — говорит он, вздрагивая, когда его гипс ударяется об парту.
— Правда, — отвечаю я спокойно. — Ты принимаешь обезболивающие? Аспирин?