— Она взяла Лейкемию мальчика и отдала ее его отцу.
Неверие — это моя первая реакция.
Отмечая мое выражение лица, она объясняет.
— Ее руки были направлены на обоих в одно и то же время. Она удалили болезнь его сына, потом отец тронул ее, и она вошла в него, — она хихикает и я чувствую, что желчь подошла все выше к горлу. — Он умер быстро спустя месяц. Она побоялась излечить и его, боялось к чему это может привести. Семья ненавидела нас, такие неблагодарные люди. Она спасла жизнь их ребенка.
Она схватила мою руку назад, она удивительно сильная. Я могу чувствовать, что она пытается взять больше энергии от меня.
— Неудивительно, что ты такая сильная. Твой отец был самым сильным целителем, которого я видела. Его энергия могла вылечить почти все. Он был бы доволен следующим.
— Вы знали моего отца?
Я практически пялюсь на нее, пока она ласкает мои пальцы.
— Мы могли бы работать вместе, — размышляла она, игнорируя мои вопросы, захватывает мою вторую руку, прежде чем я могу освободиться от сюда. — Теперь, когда ты вылечила меня, мы могли бы работать вместе и заработать целое состояние. Твоя мать потеряла вкус к этому. Потом она встретила твоего отца и сбежала с ним. Как только она ушла, люди перестали приходить.
— Нет. Она встретила моего отца в Сан-Диего после того, как уехала отсюда.
Моя бабушка качает головой.
— Он был из Лос-Анджелеса. Она ушла от Алека и последовала за ним туда. Потом у них появилась ты.
— Ты неправа.
— Я нет, — говорит она стойким голосом. — Алек может рассказать тебе. Она обманула его.
Может быть, она говорит правду? Интересно, поскольку я смотрю на ее хрупкие формы. Алек не упомянул этого, когда я спросила, почему ушла моя мать. Почему он сдержал это? Какая разница, если бы он сделал это теперь? Я начала чувствовать усталость. Моя голова тяжело легла на мои плечи. Теперь она черпает энергию из меня не по моей воле. Я очаровано пытаюсь разделить руки.
— Нам, возможно, придется уехать куда-нибудь, — продолжила она. — Этот город не будет столь гостеприимным, как раньше.
— Все знаю о нас? О том, что мы можем делать? — спрашиваю я. — Кайл знает?
— Конечно, весь город знает, — она смеется надо мной. — Я давала объявление в местной газете. Где твоя мать? Почему держала тебя неведомой об этом пути?
— Она мертва, — отвечаю я, не рассматриваю больше отказа в правде от нее. Она вздрагивает, я пытаюсь заставить освободить меня. — Она была убита, — говорю я ей прямо. — Вы отправляли за ней кого-нибудь? — спрашиваю я, думая о Робе Джарвисе, наклоняясь ближе к ней, мой шепот низкий и злой.
Страх начинает просачиваться в ее глаза.
— Нет, — отвечает она, качая головой. — Нет, — повторяет она.
Правда если она в таком состоянии больше года, она не могла поговорить со швейцаром
и послать его в след за нами.
— Ты должна быть осторожнее, — шепчет она. — С такой силой, как у тебя все захотят кусочек. Забери меня отсюда, я смогу защитить тебя.
Она, наконец, отпускает мою руку и неудачно пытается встать со стула.
— Пожалуйста, помоги мне встать. Мы должны уехать. У меня есть столько вещей, которым я должна научить тебя.
— Скажи мне, почему ты встала на этот путь? — спрашиваю я. — Что с тобой случилось?
Она моргает от растерянности. Затем ее глаза расширяются.
— Я пыталась лечить по условиям, которые были слишком серьезны. Но от денег было сложно отказаться. Я не знала, что это может навредить мне. Они чуть не убили меня, — она улыбается. — Но теперь здесь ты. Ты здесь и мы не остановимся. Помоги мне, — она морщиться, когда пытается снова встать.
— Я не буду работать с вами. Я не буду брать деньги у людей.