— Так почему же ты переехала сюда?
Я смотрю на нее.
— Моя мама умерла. Моим братом и его семья позволили мне остаться, — я чувствую ее шок. Могу только представить ее реакцию, если бы я рассказывала все подробности.
— Мне очень жаль, — говорит она тихо, — что насчет твоего отца?
Я пожимаю плечами и смотрю в окно, заметив, что мы приближаемся к дому Кайла.
— Я думаю, что он тоже мертв.
Правда в том, что он жил с мамой и со мной, когда я была маленькой. Я помню его грязные волосы и татуировки, которыми были покрыты все руки. Он тоже был наркоманом. Однажды, он ушел и не вернулся. Социальная служба не смогла разыскать его, тогда это был первый раз, когда мама потеряла надо мной опеку. На протяжении многих лет, маме надоело слушать, как я спрашиваю про него и наконец, сказала мне, что он вероятней всего мертв.
Остальную часть дороги Гвен молчит. Независимо от схожести между нами, и как мне казалось, я хотела, чтобы мы стали близкими друзьями, но она не может себе это позволить, а я ничего не говорю, чтобы не беспокоить ее.
Пенелопа играет снаружи, когда мы подъезжаем к моему дому.
— Значит … увидимся в понедельник, — говорит Гвен. Кажется, она хочет сказать что-то еще, но передумывает.
— Спасибо, что подвезла, — говорю я ей.
В момент, когда я выхожу из машины, Пенелопа бежит ко мне. У нее в волосах фиолетовый обруч, сама она в белом платье покрытыми фиолетовыми цветами.
— Привет, Райли, — она кричит мне, прежде чем таинственно хихикает.
— Привет. Я слышала, твой любимый цвет фиолетовый.
— Нет, — говорит она, качая головой, — мой любимый цвет фиолетовый и розовый.
— О, извини. Моя ошибка.
— Как прошел твой день? — спрашивает Хлоя, выходя из двора дома, у нее садовые перчатки на руках. Пенелопа подбегает и поднимает к ней пальцы.
— Хорошо, — отвечаю я, желая, пойти внутрь.
— Кто привез тебя домой?
— Просто девушка из школы.
Мой рюкзак тянет меня вниз, и мой живот урчит от голода. Я улыбаюсь им, и направляюсь к двери. Думаю, что это нормально взять еду с кухни, хотя мне никто не сказал сколько. Думаю, яблоко и содовая из холодильника, можно брать и взяла их в подвал. Я сажусь на кровать и кусаю хрустящий фрукт. Обычно домой, приходя со школы, делала свою домашнюю работу и готовила обед для себя и мамы. И ужин также, потому что она была слишком усталой, чтобы делать что-то, когда она возвращалась с работы и убирала дом утром, а во второй половине дня работала на неполном рабочем дне в страховой конторе.
Яблоко застревает в горле, когда я вспоминаю, как увидела ее в последний раз. Прежде, чем этот момент может захватить меня, я пытаюсь вспомнить, где она счастлива и улыбается. Вспоминаю свой день рождения, и я бы хотела побольше таких воспоминаний. Я положила яблоко и вынула свою книгу.
Уже когда Хлоя зовет меня на ужин, я пытаюсь спрятать воспоминания о матери. Мы садимся вместе за кухонным стол, как прошлым вечером, вероятно, так будет каждый вечер. Но, теперь я чувствую себя спокойнее, ведь я была в школе, и знаю, чего ожидать. Пока я взглянула на напряжение вокруг глаза Кайла. Он замечает, что я смотрю на него, и меняет свое выражение на нейтральную улыбку. Вместо того, чтобы чувствовать себя лучше, его улыбка вызывает неприятное ощущение в животе. Интересно, он передумал о моем нахождении здесь. Я не узнала его очень хорошо, с тех пор как пришла сюда, и возможно, он разочаровался во мне. Если это так, меня отправят назад в Сан-Диего или я буду передана социальным службам здесь? Мой аппетит пропал, и я начинаю толкать тарелку.
— Ты не входишь в клуб чистых тарелок, — говорит Пенелопа, указывая на мою тарелку своей вилкой, — мама говорит, что ты должна закончить все это, если хочешь быть в клубе. Даже если она на вкус противная.
Кайл, который через стол смеется, говорит:
— У твоей мамы нет противной еды, Пенелопа.
Хлоя не реагирует. Она просто продолжает есть молча.
— Она готовит зеленые бобы, — говорит Пенелопа, — они очень противные.
— Это очень полезно для тебя, — говорит Кайл ей терпеливо.
— А тебе нравятся зеленые бобы, Райли? — Спрашивает она.