Никакой реакции. Ноль эмоций. Никакого проблеска в глазах. Только дикий страх и слезы катятся по щекам.
Стер их пальцами, обнял, к себе прижал. Зашептал на ушко.
- Мы сейчас поедем туда, и ты убедишься, что она живая, слышишь? Там Максим. Там Шах. И Вика тоже…, ты ее, может, плохо знаешь, но она твоей сестрой очень дорожит, Золотце своим упрямством кого хочешь жить заставит, у твоей сестры просто нет другого выхода.
Минуту ничего не происходило. Только тишина и беззвучные слезы на его пальцах.
А потом его девочка собралась, встряхнулась, шмыгнула носом и посмотрела ему в глаза.
- Поехали!
****
Все тот же коридор. Все та же больница.
Когда хирург - травматолог, имя которого никто и не запомнил, начал объяснять присутствующим, что все же произошло с Соней, в зал ворвалась Эля.
Бледная, потерянная и ничего не понимающая, она направилась прямо к Максу, села рядом и вцепилась в его ладонь.
- Травмы серьезные, но жизни Софьи ничего не угрожает, были сдавлены дыхательные пути, нам пришлось ее интубировать. Множественные переломы ребер, грудины, осколок пробил легкое, поэтому мы вынуждены были провести полостную операцию.
- Но… она поправится?
- Да… - врач замялся, не зная, как дальше рассказать о том, что произошло, и кому эта информация будет важна, в зале ведь находилось трое мужчин и все, казалось, за его пациентку переживают, - Но это не все. Во время операции у Софьи началось кровотечение, мы сделали все, что могли, но плод спасти не удалось.
Максим вскочил, у него что-то в мозгах перемкнуло.
- Какой плод? – пророкотал его голос на всю больницу.
- Беременность, предположительно четыре недели, может чуть меньше или больше.
- Господи…!
Максим съехал по стене, схватился руками за голову и чуть было не завыл в голос, но держался только из-за Эльки, которая, кажется, вот-вот могла хлопнуться в обморок, губы даже посинели у девочки.
- К ней можно сейчас?
Гриша пытался как-то Элю ободрить, гладил по спине, и задал вопрос, который ее, наверняка, волновал, но она, кажется, так и не пришла в себя.
- Пока что нет, она в реанимации, мы ее понаблюдаем еще. Очнется, уберем интубирующую трубку, переведем в обычную палату и тогда вы сможете ее навестить.
- Когда? Конкретней можно? – нетерпеливо оборвал Макс врача.
- Через сутки, может, чуть раньше. Я предупрежу медсестер, чтобы звонили вам, когда можно будет приехать. Сейчас вы ей ничем не поможете. Извините, мне нужно идти.
Вика, бывшему одногруппнику благодарно кивнула, подошла к брату, обняла его.
- Поехали домой, Максюша, поехали.
- Я не могу ее оставить тут, Вик, не могу. Когда она очнется… я тут…. Мне тут надо быть.
- Сейчас она не очнется, Макс, ей тоже нужно отдохнуть, операция — это стресс для организма. Ты ей нужен сильный, спокойный, понимаешь? Тебе надо отдохнуть и сил набраться, чтобы ей помочь… с…
У нее язык не повернулся продолжить. Она ребенка потеряла, пусть и не знала о нем, но горя это не уменьшит. Золотце тяжело вздохнула и посмотрела на мужа, прося его взглядом помочь Макса поднять и отвезти его к ним домой.
Но никто ничего не успел сделать.
Эля поднялась со своего места, подала Максиму руку.