— Чтоб я еще знала. Прислал сообщение, что у него срочное дело — и все. Я же не буду допытываться и настаивать на подробном отчете. Я же ему не жена.
— Мог бы и рассказать, — буркнула я.
— Вот именно, — согласилась со мной Тоня.
— Мужики… сплошное от них расстройство, когда не радость, — кивнула Римма.
Зайка еще раз вздохнула. Тоня кивнула, но как-то неуверенно, а я не выдержала:
— Да что там той радости. Расстройства гораздо больше. Не уверена, что оно вообще того стоит.
— Ты чего, Том? Тебя Ар обидел, что ли? — удивилась Полина.
— Вот еще! Обижаться на них! Один обрабатывает для совместной поддержки численности вида, потому что партия подходящая и папа одобряет — сплошной расчет. Другой — то с поцелуями лезет, то обрывает контакты, потому что сам себе чего-то понавыдумывал. И вообще, фиг поймешь, чего ему от меня надо. С Игорем хотя бы понятно все. Ну их всех… в баню!
Выпалила, взяла кружку в руки, с громким стуком поставила обратно на стол и разревелась, как последняя дура. И, спрашивается, чего реветь? Любить-то меня никто не обязан. Но слезные железы разошлись не на шутку и останавливаться не торопились.
— Тома… ну ты чего? — Полина подсела поближе ко мне и обняла за плечи.
— Так вот чего этот проныра ко мне в приют лыжи навострил! — прищурилась белочка. — Вот же хитрая ж…
— Тамара, кончай реветь! — сказала Тоня. — Подхвостье с ними, раз эти дурни не в состоянии оценить умницу и красавицу под самым своим носом!
Я всхлипнула и вытерла слезы ладонью. Девчонки правы. Не стоит разводить сырость по дрянному поводу. Но мне отчего-то сделалось невыносимо тоскливо. Неужели ни один мужчина не может полюбить меня? Именно полюбить, а не рассматривать, как выгодную партию и не пытаться утереть нос другому, завоевав мое внимание. Кругом расчет. И никому не нужна я такая, какая есть.
Ну и ладно. Мне тоже никто не нужен. Ну их всех… в подхвостье!
— Спасибо, девчонки. Не знаю, чего я так расквасилась. Нервы, — улыбнулась я, стирая со щек следы слез.
— Не извиняйся, — улыбнулась Полина и тоже шмыгнула носом. — Эти мужики — мастера в доведении нас, девочек, до слез, но без некоторых из них почти невозможно, даже когда они не дают никаких обещаний и в любой момент могут исчезнуть из твоей жизни.
Я сочувственно посмотрела на зайку. Подруга явно прикипела душой к заезжему пантеру, как ни старалась этого не допустить.
— Роман… — начало было совушка, но Полина не дала ей продолжить:
— Роман… Роман душераздирающе красиво ухаживает. Но думать, что он на мне женится и увезет в свою Францию, где мы будем жить долго и счастливо… Я не такая дура, Тонь. Но мне с ним хорошо.
На нашей маленькой кухне с цветочными занавесками на окне повисла отчаянно грустная пауза.
— Ну, нет. Так не пойдет!
Римма неожиданно громко хлопнула по столу ладонью.
— Значит, так. Нужно отвлечься. Мужики — зло. Поэтому сейчас мы прихорашиваемся и едем гулять в центр, где будем самыми красивыми и неприступными!
— Э-э-э… — протянула Тоня.
Я не совсем уловила логику, но хвостом чуяла: если выстроить верный ассоциативный ряд, она точно появится.
— Никаких э-э-э! Хватит тут кукситься! — не дала отмазаться совушке белочка. — И, девочки, прихорашиваемся по максимуму, чтобы страдали от нашей неприступности не только вдрызг пьяные. Я сегодня хочу побыть оружием массового поражения. Пусть накроет и тех, кто слегка под шофе.
Я рассмеялась. Боевая белочка — это сильно.
— Я в деле!
Мой хвост воинственно вильнул.
— Я тоже, — улыбнулась Полина.