Слова оказались волшебными. Женщина тепло улыбнулась мне и произнесла:
— Спасибо, Тамара. Я вам очень благодарна.
Я улыбнулась в ответ и кивнула, а после поднялась с койки.
Сейчас в этой палате мне не было места, так что самым разумным было покинуть помещение и дать матери наглядеться на целого и невредимого сына, чтобы поверить, что все действительно хорошо. Но такой возможности женщине не дали. Не успела я попрощаться, как в палату зашел доктор Виргун. Пространства стразу стало меньше, и я поразилась тому, насколько все-таки внушительных габаритов этот дуал с охраном медведя.
— Людмила Григорьевна?
Мать Егора в мгновение ока будто покрылась броней. Она кивнула и в свою очередь спросила:
— А вы..?
— Леонид Лаврентьевич. Лечащий врач Егора.
— Очень хорошо, — кивнула Людмила Григорьевна. — Я хотела бы знать, что вы можете рассказать о состоянии моего сына.
Я сделала знак Егору, что ухожу, и направилась к двери. На выходе меня задержал старший Вольских.
— Тома, ты пока не уходи, — обратился он ко мне, понизив тон.
Я вопросительно посмотрела на мужчину.
— Нам нужно будет проехать в отделение МВД, — пояснил он.
Кивнула. Ожидаемо, но все равно немного нервно. Вместе с Геннадием Захаровичем мы вышли из палаты и устроились на стульях напротив двери. В коридоре было тихо, так что из-за притворенной двери доносился зычный голос Леонида Лаврентьевича.
Доктор рассказывал матери Егора заготовленную историю про опасность девиантного поведения у подростков, что неожиданно возникшие проявления могут свидетельствовать о болезни, влияющей на мозговую деятельность, возможно, даже деменции; что неразумно сейчас перевозить парнишку в другую больницу, особенно в другой город, когда его клинической картиной занимаются очень хорошие доктора, что сейчас важно тщательно обследовать пациента, ведь необходимость в экстренной медицинской помощи может оказаться выше, чем кажется на первый взгляд.
Егор, слушая речь Виргуна, неуловимо сник и не смотрел в сторону матери, предпочитая вид из окна, его рысьи ушки то и дело прядали, выдавая неловкость и чувство вины.
Людмила Григорьевна очень внимательно слушала лечащего врача, часто заглядывая ему в глаза. По ее лицу нельзя было определить, какие эмоции она испытывает в данный момент. Выслушав все аргументы Леонида Лаврентьевича, она кивнула и произнесла:
— Я вас услышала. Мне нужно подумать.
Когда доктор покинул палату, она присела на койку, протянула руку и взъерошила волосы сына. Егор повернулся и посмотрел на мать виноватыми глазами.
Людмила Григорьевна улыбнулась сыну мягкой, немного грустной и очень красивой улыбкой и что-то произнесла. Рысенок пожал плечами. Мать снова улыбнулась, после чего поднялась, поправила и так идеально сидящий пиджак и тоже покинула палату.
— Вы говорили, нас ждут в отделении полиции, — обратилась она к Геннадию Захаровичу.
Старший Вольских кивнул.
— Да, следователь просил сегодня к нему заехать.
— Тогда давайте сейчас заедем. Я хочу разделаться с этим делом и успеть к сыну до того, как истекут часы посещения.
В названном Геннадию Захаровичу кабинете, кроме молодого следователя в штатском, очень приятного на вид высокого русоволосого мужчины, неожиданно оказался младший змей. Ар сидел на стуле напротив хозяина кабинета и ставил подпись на исписанном листе бумаги.
Увидев нашу компанию, следователь — судя по табличке на двери, майор Гриев Александр Витальевич — сухо поинтересовался:
— По какому вопросу?
Выяснив, что мы не сбоку припёка, а именно те, кого он ждал, майор произнес:
— Прошу входить по очереди. По одному. Составим протоколы с вашими показаниями, и все будете свободны.
Ар поднялся со стула, освобождая место, и к нему подошла мама Егора.