— Бледно-розовый, — отвечаю я. Мой сегодняшний выбор отличается от обычной палитры матового темно-красного лака, который смотрится более профессионально и зрело для компании, в которой преимущественно работают мужчины. Пастельно-розовый в некотором роде символизирует мою недавно пробудившуюся мягкую натуру. Я улыбаюсь, мысленно задаваясь вопросом, что подумает об этом Ной.
— Можно мне посмотреть новые оттенки? — спрашивает Камрин.
— Сейчас я принесу вам образцы с цветами, — отвечает женщина и выходит из комнаты.
Я снова погружаюсь в свои мысли. Может ли Ной действительно испытывать ко мне серьезные чувства? И если это так, тогда что я теперь буду делать с этой информацией? Как я сама отношусь к Ною? Сейчас я неплохо провожу время, но станет ли он мне мужем на всю оставшуюся жизнь?
Как бы я ни отрицала это, Камрин права — Ной меняет мой привычный образ жизни. Черт, он меняет меня. Прежняя Оливия никогда бы не распустила волосы, как в прошлые выходные. И мы приходим к взаимопониманию на работе. Не так давно мы пытались объединить наши стили управления, а теперь без усилий работаем вместе, решая проблемы с легкой грацией отрепетированного танца. Мы перешагнули через пропасть, чтобы встретить друг друга на полпути.
Почти незаметно Ной стал одной из моих путеводных звезд, стал тем, с кем я с нетерпением жду встречи каждый день. Одна лишь его улыбка способна ускорить или замедлить мое сердцебиение. В последнее время я чувствую себя гораздо спокойнее и счастливее… Хотя это может быть проявлением побочного эффекта от нескольких первоклассных оргазмов, испытываемых каждую ночь.
Словно прочитав мои мысли, Камрин шепчет:
— Итак, вы двое уже сделали это?
Захваченная врасплох, я отвожу взгляд.
— Э-эм…
— Боже мой, вы это сделали, — говорит она с визгом. — Я так горжусь вами.
Даже при том, что пристально смотрю на стену, я все же слышу радостную усмешку в ее голосе. Мое лицо пылает.
— Ты ведешь себя странно, — заявляю я.
— Шутишь? Ты, наконец, прервала свой период воздержания. Теперь я не единственная, кто поддерживает «сексуальные сплетни» в нашей дружбе. Я хочу узнать все. Поторопись и расскажи, пока сотрудница не вернулась.
Когда я продолжаю молчать, она подстрекает меня.
— Его член реально настолько большой, как говорят?
— Ты невероятна, — говорю я, издавая пораженный стон. — Да, довольна? Он огромный. Теперь ты счастлива?
— Нет, пока ты не расскажешь мне, каков он в постели.
Я больше никогда не смогу отвести свой взгляд от этой стены.
— Хм-м… Скажем так, он знает, что делает.
Камрин смотрит на меня.
— Нет, так не пойдет. Давай же, Лив, мне нужно больше подробностей!
— Ну, он… напористый. Страстный, но нежный. Очень внимательный. Иногда ему нравится дразнить. Он замедляется… — мне кажется, что сейчас мое лицо вспыхнет пламенем, — когда достигает кульминации.
Камрин вскрикивает:
— Да, детка!
Испытывая ужас, я лихорадочно обмахиваю себя руками.
— Господи, Камрин, успокойся. По-моему, нас сейчас слышит половина салона.
Но я смеюсь с ней, даже когда пытаюсь ее успокоить. Кажется, ничто не может помешать моему солнечному настроению. Мое сердце до краев наполнено надеждой, связанной как с работой, так и с отношениями с Ноем.
Камрин открывает рот, вероятно, чтобы продолжить допрашивать меня, но я спасаюсь от дальнейших расспросов, когда сотрудница салона возвращается с образцами лаков.
— Простите за задержку, дорогая, кто-то другой смотрел их, — щебечет она.