- Эх, жаль, что вы так рано уезжаете, - сокрушался Сергей, когда мы, прощаясь, стояли у машины.
- Ну, начальство, сам понимаешь, - пожав плечами, вздохнул Андрей Владимирович.
- Какое грозное у тебя начальство: у детей праздники и каникулы, а ты должен работать, - фыркнул друг мужчины.
- Ну, школа, а в школе разное бывает, - пожал плечами опекун. – С утра позвонила директриса, требовала, чтобы я как можно быстрее приехал. Там какая-то ошибка в документах. Мелочь, но требует моей закорючки, которая ну никак не терпит.
- Ну у вас и директриса: с утра первого января. Прям не директриса, а зверь какой-то, - возмутился мужчина.
Сергей, кажется, верил этой небольшой лжи, в отличие от Татьяны и Марины, которые стояли немного позади мужчины и украдкой перешептывались.
Да, Андрей Владимирович лгал. Отчасти из-за меня, отчасти из-за того, что объяснять реальные причины нашего отъезда было очень сложно. Да, я не хотела больше здесь находиться: фальшиво улыбаться и бояться, что кто-то заметит мои слезы. Мне нужно было побыть одной и подумать.
- Ну пока, дружище, - обнял Сергей учителя. – Не пропадай. Надеюсь, скоро увидимся.
- Постараюсь, - Андрей Владимирович похлопал друга по плечу. - Пока, Таня, - он обнял женщину. - С Новым годом.
- И тебя, - тихо отозвалась она.
- До свидания, Марина, - учитель пожал девушке руку и чуть приобнял. – С Новым годом.
Она лишь смущенно кивнула.
- Ну что, Камилла, - повернулся ко мне Сергей, - расти большой. Учись на пятерки, особенно с таким учителем, как Андрюха. С Новым годом! - он тоже заключил меня в свои медвежьи объятья.
- Вас тоже, - ответила я, как только снова смогла дышать. Надеюсь, мои ребра уцелели.
Женщины попрощались со мной прохладнее. Я подозревала, что причина все та же, а точнее, тот же, что и накануне вечером. Наконец, после долгих проводов я и учитель сели в автомобиль и выехали с территории горнолыжной базы.
На шоссе мы выехали в полном молчании. Я смотрела в окно, провожая взглядом деревья, столбы и проезжающие мимо автомобили. Сейчас я жалела, что у меня нет плеера: напряжённая тишина угнетала с каждой секундой все больше. Видимо, Андрей Владимирович чувствовал то же самое, так как его рука потянулась к выключателю аудиомагнитолы, включая первую попавшуюся радиостанцию. Музыка уничтожила тишину, но не сняла напряжения.
- Простите, - произнесла я, взглянув на мужчину.
- За что? – его голос звучал спокойно, но в нем тоже угадывались официальные нотки.
- Я не дала Вам отдохнуть с друзьями.
Мужчина посмотрел на меня, словно не сразу поняв, о чем я говорю, потом снова перевел взгляд на дорогу.
- Ты думаешь, после вчерашнего разговора у меня было желание там оставаться? – спросил он с ноткой раздражения.
Я замотала головой, осознавая, что сморозила глупость, и снова отвернулась к окну.
- Не вини себя, это моя вина, - извиняющимся тоном сказал Андрей Владимирович. – Просто все сложно и как-то неправильно. И если честно, то я не знаю, что мне… нам дальше делать.
Я, не поворачиваясь, кивнула. Я тоже не знала. Дальше мы ехали в молчании. Стоило автомобилю затормозить у подъезда, как я выскочила из салона и поспешила в квартиру.
Я не знала, что мне делать: то ли просто сделать вид, что ничего не было и жить как раньше, то ли собирать вещи и бежать к себе на квартиру.
- Что ты решила? – я вздрогнула от голоса учителя за спиной.
Андрей Владимирович стоял, облокотившись на косяк двери, и смотрел на меня. По его лицу и голосу нельзя было понять, о чем он думает и что чувствует. Учитель снова замкнулся в себе, стал чужим, просто учителем, просто опекуном.
- Разбираю чемодан, - ответила я, тоже стараясь оставаться спокойной.
- Ты уверена? – в его голосе проскользнуло волнение, или мне это показалось.
- Да, - я кивнула, демонстративно открывая чемодан и вынимая оттуда вещи.