- Это не любовь, - со знанием дела сказала подруга. – А в кино и я с тобой могу сходить.
Я улыбнулась:
- Буду иметь в виду.
Мы еще немного поболтали. Мне было приятно, что среди всей этой круговерти, что меня окружает, есть то, что не меняется: вот такие посиделки с подругой в тихом кафе и разговоры ни о чем.
- Ты сегодня рано, – услышала я голос опекуна, стоило мне переступить порог квартиры.
Он стоял в коридоре, прислонившись к косяку и сложив руки на груди.
- Это плохо? – удивилась я.
- Нет. Просто тебя в последнее время дома раньше девяти не увидишь, - нахмурился он. – Только не ясно, с кем и что делаешь.
«Оу, теперь ясно… Интересно, что ему такого нашептала «ведьма»?»
- Андрей Владимирович, не волнуйтесь. Я не пью, не курю и ничего плохого не делаю. - Я посмотрела опекуну прямо в глаза. – Честно. Я просто была с Иринкой в кафе. Можете ей даже позвонить, - протянула мужчине мобильный.
Он несколько секунд пристально смотрел мне в глаза, потом на телефон.
- Нет, я тебе доверяю, - наконец произнес опекун. – Пошли ужинать.
"А зря..." - ехидно протянул внутренний голос.
Я постаралась побороть очередные муки совести - все-таки я не совсем соврала, - и прошла на кухню. На столе стояла большая пицца.
- Ух ты!
- Я решил, что сегодня тебе нужно отдохнуть от готовки, - улыбается мужчина.
Ну, я не то чтобы себя этим так уж утруждала, но все равно было приятно.
- А знаешь что? – спросил Андрей Владимирович с хитрой улыбкой.
- Нет, - покачала головой я.
- Давай устроим киносеанс?
«То есть перетащим еду в гостиную, к огромному телеку. И будем смотреть клевую киношку, запивая пиццу кока-колой? Да я двумя руками за!»
- Согласна, - тут же кивнула я. – Только, чур, фильм выбираю я!
Вприпрыжку помчалась к большому стеллажу, забитому DVD-дисками. Опекун оказался большим киноманом, впрочем, тут мы схожи. Через десять минут мы уже сидели на диване и смотрели первую часть «Трансформеров». Я уже забыла, когда столько смеялась в последний раз. А сам мужчина сейчас больше напоминал моего сверстника, чем строгого учителя. В какой-то момент я поняла, что больше смотрю на Андрея Владимировича, чем на происходящее на экране.
- Что? – спросил он, поймав мой взгляд на себе.
- Нет, ничего, - я быстро перевела взгляд на экран и почувствовала, что щекам стало горячо.
«Блин! Я, наверное, сейчас пунцовая!» - Подумала я со стыдом. – Хорошо, что тут темно».
Смотреть фильм уже не хотелось. Хотелось сбежать в свою комнату, но так как я не могла придумать ни единого правдоподобного предлога, то, стараясь сосредоточится на фильме, а не на атмосфере, которая электричеством повисла в комнате, уставилась в экран. Через полчаса кино закончилось, и я, надеясь, что уже не выгляжу как свекла, включила свет в комнате.
- Я приберу, - сказали мы хором и потянулись за тарелками.
- Ой! – Я потерла ушибленное место, когда мы с Андреем Владимировичем столкнулись лбами.
Он тоже держался за голову. Мы несколько секунд молча смотрели друг на друга, как в отражении потирая лоб. В этой неловкой тишине я вдруг услышала смех. Смеялся опекун. Я сначала робко заулыбалась, а потом тоже рассмеялась в голос. Прикосновение его пальцев к моей щеке вмиг оборвало мой смех. Я посмотрела на мужчину: наши глаза встретились, и я замерла не в силах двинуться, по коже пошли мурашки. Я отстранилась. Учитель тоже отошел, взяв тарелки со стола, произнес: