— Ну вот еще, — возмущаюсь я. Меня подташнивает. — Рассказывай.
— На двадцать второй неделе случился выкидыш. Пять с половиной месяцев, — добавляет мама, видя, что я пытаюсь сосчитать в уме, и печально довершает: — Это был мальчик.
— То есть, у меня почти был брат?
Она кивает.
— И вы тогда уже поженились?
— Да. Всего за месяц до выкидыша. Живота еще не было видно. Твой отец был раздавлен. Он всегда хотел сына. — Она виновато глядит на меня, и я тут же вспоминаю, что отец сказал, когда мне было всего лет пять или шесть: «Жаль, что ты не мальчик».
— И после меня вы не пытались больше завести детей?
Мама смотрит вдаль.
— Пытались. Все беременности закончились выкидышами.
— Все беременности? — в ужасе не свожу я с нее глаз.
— Их было шесть, но все выкидыши случились в первом триместре. Пол других детей мы так и не узнали.
— А что насчет меня? Почему меня удалось доносить? — Дурацкий вопрос, и я не ожидаю, что ответ ей известен, поэтому вздрагиваю, когда мама внезапно кажется взвинченной. — Мама?
— Идем дальше. — Спешу за ней по тротуару, желая услышать, что было дальше. Наконец она продолжает: — Мне казалось, будто он меня ненавидит.
Растерянно смотрю на нее, и она поясняет:
— Я не родила ему сына.
— Но это же не твоя вина!
— Он так не считал. Хотел попытаться снова. Прямо сразу. Но случился еще один выкидыш. Потом я какое-то время не беременела, и он просто стал желчным и затаил обиду.
— Но как ты с этим жила? Тебе ведь и самой пришлось несладко.
— Еще бы, — просто отвечает она. — «Несладко» — это совсем не то слово. А жить с его ненавистью… Это было слишком.
— И ты ушла?
— Да.
— И, говоришь, это было до моего рождения? — От быстрой ходьбы дыхание сбилось.
— Примерно за десять месяцев до него.
— Ух ты. Значит, тебя ненадолго хватило?
Она качает головой, и ее лицо искажает гримаса боли.
— Что такое?
В свете уличных фонарей я вижу слезы на ее глазах. Останавливаюсь: меня внезапно осеняет. Она тоже останавливается и поворачивается ко мне.
— Он мне не отец, да?
Мама не говорит, не кивает, не качает головой. Просто смотрит мне в глаза, и время как будто замирает.
— Не знаю, — наконец выдыхает она.