— И куда же ты уедешь?
— Не знаю! В Англию. В Италию.
— Италию? — смеется отец. — Италию?
— Да! Поживу у бабушки! — Тут же ухватываюсь за эту идею.
— Ха! В ее лачуге? Ты там и дня не выдержишь.
— Откуда тебе знать, что я выдержу, а что нет? — огрызаюсь я. — Могу тебе сказать, что последние несколько лет я не слишком-то шикарно жила.
— Ну конечно, — кривится он.
— Это правда! И я очень хочу пожить у бабушки! Ты вообще бывал у нее дома? Там чудесно!
— Чудесно? Не смеши. Это убогая хибара. Один бог знает, почему она там живет. Да и вообще до сих пор жива, если уж на то пошло.
— Стеллан!
Я резко разворачиваюсь и вижу мамино потрясенное лицо. Она редко ему перечит. Ножки стула с визгом едут по паркету, и я вновь переключаюсь на отца.
— С меня довольно. — Он швыряет салфетку на тарелку, и я смотрю, как белое полотно пропитывается соусом. — Ты! — указывает он на меня. — Девятого сентября ты выйдешь на работу к Мартину, а иначе ни цента от меня не получишь! Никогда! — И покидает столовую.
Сижу, крепко сжимая кулаки. Сердце колотится. Только отец может меня до такого довести. Ненавижу его. Ненавижу.
Встаю, скребя стулом по полу.
— Дейзи, сядь, — приказывает мама. Никогда не слышала, чтобы она говорила так твердо, и поэтому застываю на месте.
— Я пойду в комнату, — неуверенно отвечаю я.
— Доедай свой ужин. — Мама берет нож и вилку.
Но меня внезапно охватывает ярость, и вряд ли мама способна сказать или сделать что-то, способное меня тут удержать.
— Нет! — кричу я и выбегаю из столовой.
Я не пойду работать к Мартину! Можно вернуться в Англию и пожить у Холли… Эта идея кажется все более привлекательной. Или же остановиться у бабушки. Составить ей компанию. Как он посмел назвать ее дом хибарой? И почему она живет в таком ветхом доме, когда у ее зятя столько денег?
Останавливаюсь, разворачиваюсь и возвращаюсь в столовую. Мама как раз встает из-за стола.
— Почему, черт возьми, бабушка живет в горах в этом доме? — требую я ответа. — Когда идет дождь, там протекают крыша и стены, но у нее нет денег на ремонт! Это отвратительно! Ты же ее дочь! Как ты могла?
Мама спокойно смотрит на меня и садится.
— Отвечай! — настаиваю я.
Она отвечает по-итальянски. Удивительно — она никогда не разговаривала со мной на этом языке, но на этот раз начала, и приходится сосредоточиться, чтобы не дать непривычному языку общения сбить меня с толку.
— Она не согласна брать у меня деньги, — объясняет мама.
Секунду молчу и возражаю, тоже по-итальянски:
— У меня она их тоже не берет, но ты ведь ее дочь! Она должна знать, что ты купаешься в деньгах!
— Но ведь они не мои, Дейзи.
— Как же, не твои. Ну, то есть, да, это он ходит на работу, но ты ведь обеспечиваешь ему тыл. Ты тоже их заработала!