— Warum? (Почему?) — тихо повторяет он.
Я не слышу вопрос, я вижу, как двигаются его губы.
Неужели он всерьез хочет услышать про мои месячные? Или припадок бешенства из-за Анны? Или то, что я не умею тр*хаться без обязательств, а хочу глубоко и надолго, пока смерть не разлучит нас? Или сказать, как я мечтаю заиметь от него детей? Что отпугивает мужчин больше всего вышеперечисленного?
Он всё же разрешает мне слезть с тумбы, но далеко не отпускает. Я зачарованно смотрю, как шеф-монтажник снимает пиджак, расстилает его поверх тумбы. Какого черта он…
Фон Вейганд стягивает мои штаны одним рывком. Я позволяю ему это сделать по двум причинам: слишком обалдеваю и боюсь, он их порвет. Рваные спецовочные штаны будет трудно объяснить.
Не мешаю ему посадить меня обратно, раздвинуть ноги, оценить обстановку.
Это даже не купание. Нет, это реально не самое приятное и романтичное зрелище. Стыдно упоминать, а показать… просто за гранью.
«Стыд», — подумала я, закрыв глаза.
На моих раскаленных щеках можно поджарить яичницу-глазунью. Это ни в какие ворота не лезет. Признаю, на самом деле, я подумала гораздо грубее: «Еб*ный» стыд.
— Das ist kein Problem (Это не проблема).
Шеф-монтажник улыбнулся и поцеловал мой живот, совсем низко, почти там. Не хватало еще, чтобы там!
— Denkst du, dass ich alle Frauen so küsse? (Думаешь, я всех женщин целую так?) — как бы намекает на мою неоспоримую уникальность.
— Du fährst mit Anna (Ты ехал с Анной).
— Bist du eifersüchtig? (Ты ревнуешь?) — продолжает улыбаться той улыбкой, от которой сладко трепещет сердце и слабеют коленки. — Dazu hast du keinen Grund (У тебя нет причины).
Наклоняюсь вперёд, говорю ему на ухо, чтобы точно услышал:
— Ich will nur Sex nicht (Я не хочу только секс).
Фон Вейганд надевает на меня верхнюю часть спецовки, ничего не отвечает, вероятно, размышляет над чем-то.
— Du gehörst mir (Ты принадлежишь мне), — произносит очень медленно, давая возможность понять каждое слово, говорит мне на ухо, опаляя жарким дыханием: — Jetzt kann ich dir nur das bieten. Was sagst du? (Сейчас я могу предложить тебе только это. Что скажешь?)
Разумеется, мне хотелось услышать другие слова помимо первобытного «моя». Тем не менее я сидела, раздвинув ноги, на его пиджаке. Я позволяла ему всё, что душе угодно. Он теперь даже в курсе моих месячных. Полный привет. Ага.
— Weiß nicht (Не знаю), — ответила я и поинтересовалась: — What is next? (Что дальше?)
— Die Zeit wird es zeigen. Was willst du? (Время покажет. Чего ты хочешь?)
— Du… dich (Ты… Тебя).
Мой взгляд красноречивее любых слов.
— Heut Nacht (Сегодня ночью).
— I can’t! (Я не могу!) — выразительно округляю глаза.
Фон Вейганд снисходительно улыбается, отступает назад, подает мне штаны. Он внимательно наблюдает за тем, как я привожу себя в порядок. Когда процесс завершен, шеф-монтажник без видимых сожалений выбрасывает пиджак в урну. Мне опять становится стыдно.
— You want everybody know about us? (Ты хочешь, чтобы все о нас знали?)
Странно, его английский звучит намного лучше. Даже грохот линии резки не сбивает с толку мой переводческий инстинкт.
— Do you really want? It means you are only mine. Always. Everywhere. Was sagst du? (Ты действительно хочешь? Это значит ты только моя. Всегда. Везде. Что скажешь?)
Заметный прорыв в познаниях. Вы не находите?