Несколько минут они сидели в тишине, и единственным звуком в комнате был тихий писк кардиомонитора Хэлли. Наконец, Вишес снова заговорил.
— А знаешь, Хэлли права. Мы подвели этих женщин. Мы забираем их из дома. Приводим в странное для них общество. У них нет никакой поддержки в первые тридцать дней из-за смехотворного обычая, эффективного на нашей родине, но не в космосе. Вдобавок ко всему, некоторые из нас строги со своими невестами. Хотя другие более снисходительны.
— Вроде тебя, — съязвил Террор.
— Я серьезно, — Вишес указал на него пальцем.
— Ладно. А как тебе такой вариант, Ви? Заканчивай говорить и начинай действовать.
Вишес обдумал совет друга. Он всегда мог рассчитывать на то, что Террор выскажется прямо.
— Мы оказались перед необходимостью изменить устои.
— Да, — кивнул Террор и вытянул ноги. — Ты будешь доедать печенье?
— Забирай, — рассмеявшись, Вишес бросил другу пакетик с десертом.
— Не знаю, почему так люблю эти штуки, — Террор раскрыл пакетик. — Они дурно влияют на мою физическую форму.
— Смотри-ка ты, — рассмеялся Вишес, — вот и проявились твои женские черты.
— Что я могу сказать в свое оправдание? Я упорно тренируюсь, чтобы поддерживать фигуру.
Запрокинув голову, Вишес расхохотался, что было очень приятно. Напряженность начала отступать, но стоило ему взглянуть на Хэлли, как он сразу затих.
— А что если она меня не простит?
— За что? — нахмурился Террор.
— За то, что допустил такое.
— Ви, — Террор сжал его руку, — ты не виноват. И Хэлли это понимает.
— Разве?
— Понимает.
— Надеюсь, ты прав.
— Я всегда прав.
— Ты прав, не участвуя в Захвате, — засмеялся Вишес. — Ты бы уже через двадцать четыре часа сбежал от невесты в свою холостяцкую каюту.
— Еще одна причина держаться от Захвата подальше, — фыркнул Террор.
Доев печенье, он встал и похлопал Вишеса по плечу. В разговоре не было нужды. Они дружили так долго, что у них появился свой язык. Взгляд, улыбка — большего не требовалось.
Санитары пришли и ушли. Они отладили капельницы, проверили состояние кожных покровов и решили, что дело пошло на лад. Вишесу предложили подушку c одеялом и диван в углу, но он отказался. У него пробудилась потребность в самобичевании. Чтобы успокоить часть вины, ему нужно было страдать от дискомфорта в течение ночи.
Едва Вишес задремал, как услышал едва различимый шорох простыней. Давние рефлексы по-прежнему были отточены, и он в мгновение ока вскочил на ноги. Хэлли изо всех сил пыталась сесть и лихорадочно осматривалась. Вишес сразу же понял, что она впала в какую-то вызванную препаратами истерию.
— Хэлли, маленькая, успокойся.
Она обратила на него полный мольбы взгляд остекленевших глаз.
— Пожалуйста, не бейте меня снова!
— Бить тебя? Я не буду тебя бить.